- Обещаю. Я ни слова не расскажу о том, что знаю. Так что случилось на корабле сегодня?
- Правитель юга поддержит нас если я буду править всем севером, Юта…
- Но-о-о-о… - ее лицо не выражало удивления от сказанного мною, она словно знала, что это случится, и будет другая сторона медали.
- Да, есть «но». Если мы откажемся, они станут нашими врагами…
- То есть, Драс сейчас обижен на то, что ты выбрала не иметь сильных врагов? А он считает, что север все еще вместе, и может сопротивляться тем, кто приходит на двадцати кораблях? А ты переживаешь за то, как чувствует себя Драс? О, боги, я считала тебя умнейшей женщиной, которую поцеловала в лоб богиня хитрости и мудрости, а теперь вижу, что как только появляется Драс, ты становишься Истой, ты становишься моей матерью! – она почти кричала эти слова мне в лицо.
Боже, благослови эту девушку! Она только что озвучила мне это решение с иной стороны – не так я смотрю на нее, или как смотрит на нее Драс, а так, как на нее должны смотреть адекватные люди, но мы, блин, среди дикарей, что живут эмоциями и выигрывают те, у кого больше палка в руках.
- Я уйду с Тиарой, или уйду жить одна на новой земле, но ни за что, ни один мужчина не сделает меня курицей, которая бегает по двору, собирает зернышки, а утром орет, потому что приходит время нести свое яйцо! Идите вы к черту со своей любовью, если правда становится неприличной. Ведь это дело всего народа, Сири, это безопасность всех! А что делаешь ты? Ты переживаешь что подумает об этом Драс, обидится ли он на тебя? Я всегда считала, что ты очень сильная, а сейчас я вижу, какая ты слабая! – на ее глазах появились слезы, и она держала меня обеими руками, выкрикивая каждое слово прямо в мои глаза. – Я не буду слабой, Сири, никогда я не буду выбирать между большим делом и любовью…
- Мы все поняли, Юта, пойдем со мной, - мы вместе обернулись, прямо за нами стояли Драс и Бор. – Дочка, пойдем, прогуляемся, я думаю, Сири тебя услышала.
Она, не посмотрев на меня отправилась за отцом, но еще не переставала рыдать. Я боялась посмотреть на Драса. Он сел на горку, где я сидела несколько минут назад, отхлебнул из кожаной фляжки и протянул ее мне. Я пила залпом, будто жажда мучила меня несколько дней. Драс не шевелился, он сидел, закрыв глаза, опустив голову. Я села рядом и с трудом подавило желание погладить его. Я знала, что это материнский жест, и он часто направлен на тех, кому требуется поддержка. Унижать его еще сильнее я не хотела. А может зря? Мы же никогда не говорили, что его унижает, а что – нет.
- Я не знаю, чем ты вызвала эти слова Юты, и что ты ей сказали, мы пришли на ее крик, и случайно все услышали. Но, в ее словах есть смысл…
- Драс, я не хочу этой влас…
- Стой, стой, давай сначала скажу я, а потом расскажешь все ты, хорошо? Потому что ты легко мне всегда доказываешь, что «так нужно, потому что ты знаешь», и я делаю так как ты говоришь. Иногда это помогает, а иногда мы приходим к еще большим проблемам. Дослушай меня на этот раз…
- Хорошо, говори. Только… Я попрошу тебя помнить, что я тебя люблю, что ты меня любишь, что наши дети нас любят. И это важнее всего!
- Правда? – он повернулся резко ко мне и закричал? – Правда, для тебя это важнее всего? Сири, ты умеешь словами сказать что-то, а потом все выходит так как ты хотела сделать…
- Это называется «манипуляция», Драс, и мне придется тебя перебить, и рассказать все, что было со мной раньше, и кто я такая, иначе, это будет не разговор, а пустая трата времени и нервов.
- Ты не дала мне сказать то, что я хотел. Я не хочу говорить.
- Постой, прошу, Драс, - он пытался уйти, и я схватила его за рукав.
- Нет, я не могу больше держать это в себе, Сири, - он вырвал рукав из моих рук и направился к лагерю.
Я понимала, что сейчас нам нельзя играть в «молчанку», по-детски дуться, и думать о своем эго. Да, я поставила себя на его место, поняла, что он чувствует. Но я не винила его, потому что это уравнение с тремя неизвестными. Если первые два мы нашли, то третье – мои знания, о которых он не знает.
- Стой, или я ударю тебя, - я догнала его, подняв с земли достаточно объемную корягу, которую держала с трудом.
- Давай, если сможешь, - он даже не обернулся, и я догнала его, запустив деревяшку ему в ноги. Она сбила его с ног, он запнулся об нее и растянулся на земле, поджав колено к себе.
- Ты думаешь это шутки, это игрушки и любовь, ревность, выяснение у кого больше яйца? – он с удивлением лежал и смотрел на меня, сжимая колено. – Мне плевать, кто у нас с тобой главный, потому что дома у нас отличные отношения. И жалеть я тебя не буду, потому что не за что – ты умный и здоровый мужик. Условия Улааля – его личная игрушка, и она не касается нас с тобою лично.
Драс попытался встать, но я сжала его колено рукой:
- Нет, сначала ты меня выслушаешь, расскажешь то, о чем хотел поведать, а потом я перевяжу тебе ногу, иначе, наши с тобой обиды могут повлиять на жизнь сотен людей, в том числе наших детей. Обижаться можешь потом, только вот я считала, что ты никогда не обижаешься, потому что обидеть может только равный, понял?
- Получается, или я веду себя как мальчишка, или ты мне равна? – наконец, он отвлекся от колена и начал слушать меня внимательно.
- Да, и ты сам выбери – какой вариант тебя больше устраивает.
- Говори, женщина, только помоги мне сесть, иначе, кроме ноги, тебе придется лечить мою спину.
Я улыбнулась, поддержала его, пока он перекатывался на спину и попыталась выпрямить его ногу. Я сейчас жалела, что сделала это, и мне было стыдно за свой поступок. Он ойкал, но нога работала. Это просто ушиб, и через пару дней он не вспомнит о нем.
- Выслушай молча, пожалуйста…
- В отличие от тебя, я всегда так и делаю…
- Ну, да, прямо как сейчас. Я всегда говорю тебе, что прежде всего я люблю тебя и наших детей, а потом меня волнуют остальные люди, мои желания, мои привычки и мечты. Так вот, ты сейчас выслушаешь и ни слова никому не скажешь об этом, хорошо? Эту тему ты будешь обсуждать только со мной. Ты еще помнишь нашего заключенного?
- Севала – брата Севара?
- Да.
- Конечно, помню.
- Тогда, слушай внимательно…
Глава 51- Ты хочешь сказать, что и ты и Севал – не из нашего мира? Вы оба? – Драс смотрел на меня как на умалишенную, но я была благодарна, что он молчал все эти три часа, пока я рассказывала ему. Попросил помолчать только раз, когда ушел в лагерь за кувшином вина, что выгрузили для нас южане.
- Да, но я это поняла только тогда, когда оказалась на юге. Я понимаю, что все это очень странно и тебе сложно поверить, но это именно так, - я боялась, что он сейчас засмеется и пошлет меня ко всем чертям.
- Ты думаешь, что Улааль что-то знает об этом? Думаешь, он именно поэтому хочет, чтобы ты правила севером?
