ждёт сестру, чтобы попросить ту о помощи. И если она услышит её голос – это будет толчком к тому, что измученный болью организм перестанет бороться. Таня слушала коллег, головой понимая, что они правы, но сердцем и душой не могла поверить, что вот так быстро и страшно закончится жизнь молодой и, как оказалось, неглупой женщины.
Первое, что увидела Татка в доме их соседки, была маленькая худенькая девочка с такими же серыми как и у неё глазами – племянница Любочка. Девочка сидела в ворохе старой одежды, играя с пластмассовой лошадкой, периодически грызя её жёсткую гриву.
– Вот, Таня, всё что от Кати останется. Про отца её не спрашивай, молчит Катя, никому ни слова не сказала. Уж как Калачник на неё орал, что в подоле принесла, что на всё село его опозорила. Тоже мне, праведник нашёлся, – фыркнула пожилая хозяйка дома, готовя чай и лёгкий ужин. – Катя боялась дочь в родном доме оставлять, на работу уходила – мне малышку приносила.
– Баба Валя, я ничего не знала об этом. А Катя где работала?
– Так фельдшером у нас была. Они после приезда из столицы-то очень изменились. Светка сразу заявила, что с геологической партией уедет, а Катя сказала, что как старшая сестра доктором будет. Она в тот же год в училище поступила, закончила и домой вернулась, да только уже беременная была. Малой всего полгода исполнилось, когда она на работу вышла – Любочку с собой брала, благо на вызовы не ходила. А когда баня-то загорелась, она первой побежала мать спасать, а Калачник, отец-то ваш выскочил из огня и орал благим матом, что пожарных вызывать надо. Мужик тоже! – Баба Валя сплюнула и быстро сунула в руки маленькой девочки корочку хлеба. Таня переглянулась с мужем и судорожно сглотнула. – А Катя побежала внутрь, да только рухнуло всё. Парни наши успели обгоревшую её вытащить, а мать ваша так и осталась там. Вот такие у нас дела, Таня. Вы в больницу езжайте, вам там всё расскажут. И с девочкой решать что-то надо, мне уже годков-то много, не смогу я с такой крохой оставаться.
Таня согласно кивнула и неуверенно подошла к племяннице, что с упоением грызла хлебную корочку. Павел пристально глянул на жену и тихо сказал:
– Забирай ребёнка, с нами в гостинице побудет. Всё остальное будем решать после того, как узнаем, что с сестрой и каковы её шансы. Спасибо вам, баба Валя, но нам пора.
– И в дом родной не зайдёшь? – прошептала пожилая женщина, вытирая глаза уголком платка.
– Нет, – твёрдо ответила Таня, заворачивая малышку Любочку в детское одеяло и аккуратно отнимая у девочки хлебную корку. – Там не осталось ни одного родного мне человека, а с мамой я попрощаюсь потом.
Они вышли на улицу, глубоко вдыхая морозный воздух и пряча от холодного ветра внезапно появившуюся в их жизни маленькую девочку. Девочку, о которой они мечтали уже три года. Но перенесенная Таткой болезнь так и не позволила им иметь своих собственных детей. Может, это был знак от высших сил, что всё пережитое привело их к спасению жизни этой уже мирно спящей на руках у Тани малышки? Как говорится, поживём-увидим...
***
– Вы можете зайти к сестре, но помните, она в крайне тяжёлом состоянии, хотя и в сознании.
– Она знает о смерти мамы? – Таня переступила с ноги на ногу и поправила белый халат на плечах.
– Да, ваш отец…
– Отчим, – тут же поправила коллегу Таня.
– Да, отчим. Он... как бы это помягче сказать? Он тут устроил такой ор, когда Катю привезли. Простите, но он обвинил вашу сестру в гибели своей жены. Хотя именно дочь, как нам известно, пыталась спасти мать.
– Бог с ним, сколько у меня времени?
– Вы увидите сами, Татьяна Александровна. Катя очень быстро устаёт и загружается.
Таня кивнула и уверено толкнула дверь. Однако этой уверенности хватило только на то, чтобы поднять глаза и с ужасом увидеть обожжённое лицо младшей сестры.
– Таня, ты приехала, – прохрипела Катя и шёпотом попросила: – Ты подойди ближе, мне тяжело говорить. Таня, я умоляю, не оставляй ему Любочку. Это единственная радость в моей жизни, Тань!
– Успокойся, Катя. Мы с Пашей забрали Любу у бабы Вали. Сейчас она в гостинице с няней – Паша всё организовал. Пока ты будешь лечиться, девочка поживёт у нас.
Катя прикрыла глаза и прошептала:
– Со мной, Таня, всё ясно. Я же тоже медик, с такими ожогами не живут, сестрёнка. Это я пока ещё говорить могу, но всё у всех заканчивается по одному сценарию. И ещё... – Катя чуть подняла руку, подержала её на весу, затем аккуратно опустила на простынь и кашлянула. – Тань, тебя мать прокляла... После нашей поездки к тебе в столицу... Она тогда кричала, что у тебя никогда детей своих не будет, что ты всю жизнь будешь чужими малышами заниматься. Тань, я ведь потому и родила Любочку, потому что боялась её проклятий! Тань, может, сейчас, когда её не стало, эта фраза потеряется? Светка тогда испугалась и уехала, но мама такое ей вслед кричала, что весь посёлок перекрестился. Таня, – прохрипела обессиленная женщина, облизывая губы, – забери Любочку, слышишь? Не отдавай её в детдом или приют, а тем более отцу. Погибнет девочка моя, слабенькая она очень. Тань, пожалуйста...
Таня прикрыла своими пальцами забинтованную ладонь сестры и тихо, но уверенно ответила:
– Я клянусь тебе, что сделаю всё, чтобы девочка осталась со мной. Катя, не будет никаких приютов, малышка будет жить в семье. Я клянусь тебе.
Катя слабо улыбнулась, прикрыла глаза и чуть повернула голову к окну, сквозь которое пробивался свет солнца, пытающегося выйти из-за туч, затем глубоко выдохнула и замерла. Таня медленно поднялась и сделала шаг назад, страшась своей догадки. Позади неё отворилась дверь, на её плечи легли широкие ладони и неожиданно раздался голос Телегина:
– Пойдём, Татка, надо сообщить врачам. Ты уже ничем не поможешь.
Таня резко обернулась и крепко прижалась лицом к мужскому плечу:
– Да, конечно, только страшно, я после бабушки больше со смертью не встречалась.
Они вышли из палаты, Таня молча посмотрела на врача, с которым беседовала перед тем, как войти в палату, тот кивнул и что-то быстро сказал медсестре и дежурной санитарке.
– А где Павел?
