об асфальт. Он орет, пытается отбиваться и грозит какой-то расправой, а мужики методично его заламывают. Сразу видно, что профессионалы.
Я не спешу. Вмешиваться в их разборки желания нет, со своими проблемами бы разобраться. А потом из темноты выходит Кира под руку с каким-то смутно знакомым мужиком. Кажется, кто-то из соседей, но мне плевать. В груди тут же возмущение, какого хрена он ее лапает, а потом замечаю разбитые в кровь губы, и в груди все обрывается.
Бегу к ней изо всех сил, а кажется, что едва смещаюсь с места. Все кругом словно в тумане.
* * *
Ее защитили другие. Не я! Поверили в то, что Прокина представляет угрозу, и помогли.
Все, кроме меня!
А Кире уже плевать! Она не плачет, не рвет волосы на голове, не цепляется за меня в поисках поддержки. Кажется, уже на хрен не сдалась моя поддержка.
Когда я узнаю, что урод, посмевший напасть на мою жену — это брат Прокиной, у меня все внутри разлетается на осколки. Весь привычный мир, уверенность в том, что я знаю и понимаю людей.
Я ни черта не знаю! Не вижу дальше собственного носа!
И это я виноват в том, что Кира сидит с разбитыми губами и морщится от боли! Я!
Мои действия равноценны тому, что я сам ее избил! Не поверил, не защитил, не справился.
Она не простит…
Я бегу домой за ее сумкой. В руках по-прежнему дурацкие пакеты, в которые я вцепился, как дурак в фантики. Бросаю их в коридоре, ищу в шкафу Кирину сумку. Она где-то глубоко на верхней полке. С трудом вытаскиваю ее из-под барахла и несусь обратно.
А возле подъезда никого и нет.
Они уехали, без меня.
Я не нужен.
Я звоню ей и от страха порю, не пойми что. Предъявляю какие-то убогие претензии, мол почему обманула, не дождалась и уехала, а она спокойно ставит меня перед фактом, что подала на развод. Сразу, как только вырвала из цепких лап Прокиной. Мне не говорила, потому что еще сомневалась, а сегодня после того, как я не поверил ей, сомнения рассеялись.
Все равно еду в участок. Хочу быть рядом с ней. Только Кира уже не рядом.
Ее таскают из кабинета в кабинет. То следователь, то медэксперты, а она не жалуется. Абсолютно спокойна и хладнокровна. Сильная женщина, рядом с которой я внезапно ощущаю себя глупым пацаном.
Спустя некоторое время прилетает Алиса. Вся в слезах:
— Кира! — обнимает мою пока еще жену, — я так виновата. Не надо было отпускать тебя одну. Надо было забрать к себе. А я уехала…прости…
Рыдает, а Кира гладит ее по спине, и еще умудряется успокаивать.
Мы сталкиваемся с ней взглядами. Я без слов умоляю меня простить, а в ответ ноль. Никакого отклика.
Это конец.
Мне нечего ей предложить, а ей ничего от меня не надо.
Потом появляется Мила со своим мужем. Вадим — первоклассный адвокат. Он тут же говорит, что будет представлять ее интересы на суде и впрягается в работу.
С ним Кира в надежных руках, но мне от этого не легче. Потому что все вокруг при деле, и только я мотаюсь, как никому не нужный кусок говна.
А чуть позже приводят Прокину.
Она вздрюченная, перепуганная, бледная, как поганка. На лице одни глазищи огромные остались.
— Это все ты виноват! — кричит она, заметив меня, — ты!
Я наблюдаю за тем, как ее волокут в следственный изолятор и медленно опускаюсь на кривую, скрипучую лавку.
Прокина права. Во всем виноват только я.
Только под утро Киру отпускают. Она измученная, уставшая. Видно, что ей больно — не смотря на лед, которым ее щедро снабжали все, кто мог, щека опухла и налилась синевой, губы запеклись. Обезболивающее не помогало.
Я с трудом поднимаюсь на ноги. Надо отвезти ее домой, проследить. чтобы все было в порядке…
Сука, почему раньше не следил? Сам себе готов морду набить. Но сожалеть поздно.
Делаю к ней шаг, пытаясь найти хоть какие-то слова, но в этот момент в помещение заходит еще один мужик. Здоровается с присутствующими. И со следователем, и с парнями, задержавшими Прокина. Какой-то Карпов. Он почему-то в курсе всего, и это меня чертовски напрягает. Особенно, когда слышу, как приобняв мою жену за плечи, произносит:
— Идем, я отвезу тебя
— Я сам ее отвезу, — влезаю в их милый разговор, но Кира хладнокровно произносит.
— Я с ним.
— Кир!
Она отмахивается и позволяет другому мужику себя увести, а я смотрю ей вслед и понимаю, что все. Конец.
Что бы я ни сделал, какие бы слова ни говорил — все это бесполезно.
У меня был миллион шансов остановиться и все исправить, но я с завидным упорством просирал каждый их них.
Через пару дней мне удается встретиться с Прокиной. Я хочу знать только одно. Какого хрена она натворила?
— Ты думал, я проглочу обиду, заткнусь и тихо свалю в туман, чтобы не мешать вашему идиотскому счастью?
— Ты подожгла кафе!
— Твоя сучка подставила меня перед начальником. Я отомстила.
— И за это приказала своему отмороженному брату ее избить?
— Нет, избили ее из-за тебя. Из-за того, что вел себя как святой, хотя ничем не лучше меня. Это твоя вина!
Я вспоминаю тот взгляд, которым она наградила меня после скандала. Почему я его не принял всерьез, не связал с угрозами?
Слишком много в последнее время «почему». Я уже не пытаюсь найти ответы, только с каждым разом все больше и больше офигеваю.
— Ты причинила вред человеку из-за обид?
— Я терпеть не могу, когда меня обижают, — в глазах ни капли раскаяния.
Она чудовище, а я не понял этого и пустил ее в нашу с Кирой жизнь.
— Я думал, ты меня любила.
— Любила? — она смеется, — серьезно? Березин, мне просто нужен был мужик, чтобы зацепиться в этом городе.
Очередная оплеуха, сбивающая остатки короны с моей тупой головы.
— Из-за денег? — бездарно хриплю, — ты готова была быть со мной ради денег?!
Прокина нервно дергает плечами:
— Кто как может, так и вертится. Не тебе меня осуждать.
— Почему ты привязалась именно ко мне? В офисе полно других мужиков и побогаче меня.
— Ты был самый симпатичный, — хмыкает Марина, окидывая оценивающим взглядом, — а еще…самый слабый. Тебя было
