В голове крутился целый рой воспоминаний, и казалось, что Лёша был неотъемлемой частью каждого из них.
В квартире мы были одни: отец загадочно сослал себя в другой город, не дав нам никаких объяснений, а у мамы в деревне захворала та самая вековая тётя, к которой они периодически ездили.
— Алебастр, — разбавил нашу тишину своей ухмылкой Лёша, — ты только без меня тут ничего не начуди.
Я искренне планировала ответить какой-нибудь колкостью, мол, это ты там не вляпайся никуда, но вместо этого неожиданно разревелась, да так бурно, что сама испугалась.
— Блин, ты чего?! — перепугался Орлов, соскочив с дивана и опустившись на пол, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза, которые я усердно от него прятала. Было как-то стыдно вот так вот в открытую демонстрировать свои чувства, но и сдержать себя никак не получалось.
Его ладони накрыли мои неприкрытые шортами голые колени.
— Альбин, ну пожалуйста, — моя истерика ставила его в тупик, заставляя паниковать — такой он не видел меня никогда.
— Не хочу без тебя, — наконец-то выдавила из себя.
Тряхнул своей головой, изобразив улыбку:
— Ты справишься.
— Знаю, но не хочу… — замолкла, а потом резко выпалила то, что действительно беспокоило меня все эти дни: — Это всё из-за меня. Из-за того, что я такая… Папа работу потерял, тебя отчислили…
И разревелась пуще прежнего, хотя казалось, куда ещё сильнее.
— Ты ненормальная, — фыркнул Лёха. — В этой истории каждый сделал свой выбор.
— Кроме меня!
— Ну ты же всю жизнь о своей математике грезила! Так что забей на всё… и наслаждайся всеми этими… буквами. Кстати, объясни мне, дураку, почему чем выше математика, тем меньше цифр в ней?!
Боже, какая глупость! Мои рыдания едва ли не моментально сменились смехом.
— Как ты до второго курса-то дожил? Математика — это не про числа или буквы, это про отношения между величинами…
— Значит, я вовремя свалил, — в тон мне расхохотался он, практически вплотную приблизившись к моему лицу, наверное, чтобы удостовериться, что радость на моих губах настоящая.
Посмотрел и замер, поскольку я в этот самый момент тоже вскинула голову. Наши лица остановились друг напротив друга всего лишь в считанных миллиметрах. Глаза в глаза и его дыхание на моих губах.
— Это тоже про отношения? — отчего-то шёпотом спросил он, не отводя взгляда от меня.
— Наверное, — чуть слышно отозвалась я и… поцеловала его. А может быть, он меня. Впрочем, какая разница, когда это было так сладко и томительно — просто целоваться, отбросив любые мысли.
На тот момент мы оба были слишком измучены переживаниями и хотелось… просто хотелось жить.
Целоваться было как минимум странно… Особенно когда у тебя это впервые и ты не имеешь ни малейшего представления о том, что да как. Но эмоции будто бы сами рвались из меня наружу, заставляя всё теснее жаться к Орлову, цепляясь руками за его плечи, компенсируя отсутствие опыта желанием.
Сама не заметила того, как скатилась по дивану прямо в его объятия. Так стало… в разы волнительнее и приятнее. Лёшка оторвался от моих губ и прижался своим подбородком к моей макушке, раскачивая меня словно ребёнка.
— И что мне с тобой делать?
— Не знаю, — призналась я, и вздохнула прямо ему в шею, а он неожиданно вздрогнул, покрываясь мурашками. — В принципе, что хочешь.
Слегка отклонил голову назад, чтобы лучше меня видеть. И этот взгляд — долгий, изучающий, растерянный… Он искал ответы, которых у меня не было, лишь своё собственное безумие в его лице.
— Лёш, давай на один вечер забудем, кто мы…
Просьба вырвалась случайно, я и предположить не могла, что способна на такие глубокие изречения, но он откликнулся, прижимаясь губами к моему виску.
— Обратного пути не будет.
— Знаю.
Он не шевелился, чего-то ожидая, наверное моих сомнений, а их не было, у них просто не получалось выжить в той буре, что грохотала внутри меня.
Наконец он встал и протянул мне руку.
— Ты можешь отказаться.
Наивный, он так ничего и не понял.
Ухватилась за его руку, поднимаясь на ноги.
В моей комнате было темно, лишь слабый свет ночника на стене. Узкая кровать, испуганный взгляд и дрожащие пальцы, причём у обоих.
Целовались долго и исступлённо, растянувшись на моей постели. Руки несмело путешествовали по изгибам тел, робко забираясь под футболки. Каждое прикосновение к коже будто бы обжигало, высекая сноп искр где-то в головах. А потом его губы соскользнули с моих, опустившись чуть ниже по подбородку, шее, коснулись ключицы… Замерла, не в силах совладать с вдруг сбившимся дыханием.
И его тихая насмешка.
— Дыши.
Ладонь сама легка на ёжик его волос, легла — и дрогнула от непривычности их длины, напоминающей о том, что скоро он уйдёт. Это придало смелости и наглости. Сама потянула его футболку вверх, путаясь в движениях, но наслаждаясь каждым ощущением от прикосновения к его горячей коже, чувствуя как его мышцы наливаются и напрягаются.
— Алька, — то ли одобрение, то ли упрёк, и лёгкий укус в скулу, заставляющий тихо охнуть.
Лёша не спешил меня раздевать, словно играя — оголяя участок моего живота для жаркого поцелуя; накрывая грудь и чувственно её сжимая через тонкую ткань; забираясь пальцами под резинку шорт.
Я уже начинала нетерпеливо ёрзать на кровати, всё теснее прижимаясь к Орлову. Потянулась к своей футболке, неосознанно стремясь увеличить площадь соприкосновения кожи о кожу.
— Нетерпеливая, — заметил он, отводя мою руку от ворота футболки. — Не пожалей потом.
— Не пожалею, — упрямилась я, целуя его.
Наконец-то моя футболка была снята, и до меня дошло, почему Лёшка не торопился с моей одеждой: стеснение, накрывшее меня с головой, едва не вынудило меня сжаться в клубок в попытке прикрыться руками — бюстгальтера на мне не было. Это заметно поколебало мою уверенность. Он почувствовал, замерев на мгновение. Больше всего боялась, что предложит остановиться, но нет. Поймал мои руки, заставляя поднять их над головой и не давая закрыться. Поцелуи. Много, по всему телу, и каждый из них словно удар током. Ласкал, надавливал, оглаживал… вытравливая абсолютно все мысли из моего сознания.
Сердце скакало как ненормальное, перед глазами плясали цветные пятна. Лёшкин взгляд тоже был каким-то поплывшим, с поволокой и блеском лёгкого безумия.
Когда ласки преодолели грань между удовольствием и мукой, пусть и сладкой, он стянул с меня шорты, а после ухватился за пряжку своего ремня, в самый последний момент спохватившись:
— Я сейчас.
