Тауни ахнула и, округлив глаза, со страхом посмотрела на миледи.
— Ничего страшного. Всё можно исправить, — улыбнулась та, успокаивая девочку. — Это акварель. Лишнюю краску разбавим водой и промокнём. Если пятнышко и останется, то на качество схемы это не повлияет.
— Да? — не поверила непоседа, отставляя рамку дальше от себя.
— Ты никогда не рисовала красками? — догадалась Ольга.
Тауни замотала головой.
— Я отдам тебе старые. Как ими пользоваться, ты уже знаешь.
Девочка глубоко вдохнула и порозовела от удовольствия. А «виконтесса» решила: если ребёнок проявит склонность к рисованию, она подарит ей такой же набор.
— И я смогу рисовать как вы?
— Надеюсь, что да. Я научу тебя.
— А что мы будем делать, когда воробушки будут раскрашены?
— Рисунок высохнет, ты сделаешь на нём сетку, — Ольга улыбнулась, когда Тауни снова округлила глаза: — Я покажу как. Потом мы его подправим. Обозначим на ткани центр, наметаем квадраты, чтобы не сбиться со счёта и можно будет приступать к вышивке.
Девочка облизала губы:
— И я скоро вышью птичек?
— Если будешь усидчива и не бросишь работу на полпути.
— Я не брошу, — живо отозвалась она. — А что будет потом?
— Потом мы… У тебя есть маленькая подушка?
Тауни кивнула.
Ольга держала рисунок перед собой в вытянутой руке:
— Если захочешь, мы пошьём наволочку, на одной стороне которой будет вот эта вышивка. По-моему, будет красиво, — наклонила она голову к плечу.
Девочка повторила её жест:
— Да, будет очень красиво. Я подарю подушку дедушке.
— Он будет несказанно рад.
Стоя у окна и кутаясь в стёганый халат, Ольга всматривалась в ночную темень. К вечеру подморозило. По стеклу стучали ледяные крупинки.
Утром будет гололёд, — зябко ёжась, подумала она. Нервное напряжение росло; тело била мелкая дрожь.
Масляный ночник отбрасывал слабую тень на стену.
«Виконтесса» с замирающим сердцем ждала, что откроется дверь и войдёт «муж», чтобы исполнить супружеский долг. Что она ему скажет и как сможет отказать — не имела понятия.
Время шло. Тикали часы. Догорали дрова в камине. А Стэнли всё не было. Радоваться этому или печалиться, она не знала. Волнение утихло — Ольга больше не дрожала.
Ещё немного постояв и окончательно продрогнув, прошептала:
— Вот и славно.
Не нужно придумывать причины для отказа.
Не нужно изворачиваться.
Не нужно лгать.
***
Утром Ольгу поджидал очередной сюрприз. Не успела она попить чаю, как ей доложили о приезде Саманты Роулей. Вспомнила, что видела её портрет среди рисунков Шэйлы. Не успела морально подготовиться к встрече, как в комнату торопливо вошла девушка лет двадцати, невысокая и миловидная. Румяные щёчки и лёгкая полнота не портили её, а поразительное сходство с рисунком лишний раз подтвердило талант виконтессы.
— Шэйла, я приехала сразу же, как только вернулась! — воскликнула она. — Стоило мне уехать, как с тобой приключилось несчастье.
Её глаза наполнились слезами, а губы задрожали.
— Милая моя, — шептала она, обняв Ольгу и усаживаясь на софу рядом.
— Саманта, — тихо сказала «виконтесса», проникаясь к девушке симпатией. Гладила её по вздрагивающему плечу. — Со мной уже всё хорошо.
— Как же так? Что случилось? Вчера в Лондоне я встретила леди Стакей. Это правда, что она мне рассказала?
Подвох в вопросе посетительницы Ольга уловила сразу. Почему ей так показалось, она бы объяснить не смогла — Саманта выглядела простодушной. К тому же «виконтесса» не знала, как далеко в своих рассказах может зайти мать Шэйлы. Но что «сладкая женщина» ничего не сделает во вред дочери — была уверена.
Ольга знала точно, что здесь с посторонними не принято говорить на личные темы. Не принято говорить в полный голос и выспрашивать о жизни соседей и их родне. Не принято говорить об источниках семейного благополучия. Следует жить по принципу: мой дом — моя крепость. Вот и крепость, обнесённая высокой оградой, у Шэйлы была, а личной жизни в её стенах не было. Каждый из домочадцев жил в своём мирке, встречаясь за трапезой или в библиотеке. И совсем не обязательно было при этом общаться. Пословица «Слово — серебро, молчание — золото» как нельзя лучше подходила обитателям поместья Малгри-Хаус.
— Ничего страшного, Саманта. Как видишь, я жива и здорова. Готовимся к приёму, — улыбнулась она, кивнув Мадди, чтобы та принесла чай.
— Да! Чуть не забыла! — воскликнула девушка, доставая из вышитой сумочки небольшую книгу и из неё сложенный лист бумаги. — Джеймс возвращается домой. Вот, пишет, что приедет как раз к званому обеду у лорда Малгри. Брат просит кланяться тебе.
Не дав Ольге ответить благодарностью за «поклон», тут же возбуждённо затараторила:
— Я даже боюсь представить, как он мог измениться. Это же Египет, пески, жара. Он, наверное, весь обгорел на солнце и будет похож на бедуина. Я просила его привезти мне масляные духи и ароматические палочки с лампой. А ещё амулет в виде жука-скарабея и мистический крест.
Ольга рассмеялась — во все времена сувениры из Египта схожи:
— А ещё кофе, чай, специи и пряности, восточные сладости.
— Кораллы и ракушки, — также смеялась и Саманта. — Откуда ты знаешь? Он тебе писал?
У «виконтессы» ёкнуло сердце. Его писем в секретере Шэйлы она не видела, как и не знала, что он делает в Египте.
— Джеймс? Он никогда мне не писал, — ответила она.
— Но он писал лорду Хардингу. Это он тебе сказал?
— Я просто знаю, какие сувениры из Египта привозят домой. От кого-то слышала или читала.
— Вот, кстати, помнишь этого писателя? — Саманта передала ей книжицу, из которой достала письмо брата. — Я очень разочарована.
— Чем же? — листала она книгу неизвестного автора.
— Помнишь, мы с тобой обсуждали роман Бернардена де Сен-Пьера «Поль и Виргиния»?
Ольга на всякий случай утвердительно кивнула.
— Так вот, это не что иное, как никудышная копия «Поля и Виргинии».
— Плагиат? — удивилась «виконтесса».
— Даже не плагиат, — Саманта произнесла слово по-французски, — а пересказ сюжета на свой манер. Кто читал роман Бернардена де Сен-Поля, всё поймёт. Это возмутительно!
— Да, моральная нечистоплотность некоторых авторов встречается во все времена, — вернула Ольга книгу подруге. Усомнилась: «Или кузине?»
— Не будешь читать?
