Констебль Даррен Уилкс пошел служить в полицию, питая большие надежды. Его поощрял дядя Стэн.
Дядя Стэн прослужил в полиции тридцать лет и вышел в отставку в чине старшего сержанта Столичной полиции — тогда его чин назывался сержант участка. Он одобрял выбор племянника, хотя и не уставал повторять, что современные полицейские уже не те, какими были когда-то.
— Понабрали умников с дипломами о высшем образовании, — неодобрительно ворчал дядя Стэн. — Университеты позаканчивали, поэтому их и повышают в звании и вообще стелются перед ними. Ну и пожалуйста, против диплома я ничего не имею, мозги тоже нужны. Зато, Даррен, им не хватает другого — опыта! А опыта за партой не наберешься. Его приобретают на месте, в деле!
Последние слова дядя Стэн обычно сопровождал энергичным тычком в сторону окна, словно старый моряк с картины «Детство Рэли», который указывает на запад, в ту сторону, где находится Новый Свет.
— Опыт, Даррен, — вот что в конце концов важнее всего! — так дядя Стэн завершал свое назидание.
Не отваживаясь возражать дяде — с которым он, в общем, соглашался, — Даррен в последнее время начал задумываться: не переоценил ли он свои способности? Под силу ли ему пройти все ступеньки карьерной лестницы? Он не без оснований считал себя умным и способным. Но всякий раз, как он смотрел на инспектора Крейн (настоящая красавица, надо отдать ей должное!), в груди зарождалось сомнение, как в груди какого-нибудь викторианского священника, который читает «Происхождение видов».
Чтобы продвинуться по служебной лестнице, ему придется состязаться с обладателями университетских дипломов, которые пишут без ошибок, модно стригутся, следят за собой, обладают нужными связями в обществе. У них и имена особенные — Аманда, Себастьян или Джеймс (только не Джим!) или что-то в этом роде. А у него — лишь свидетельство о среднем образовании и простое, незамысловатое имя Даррен. Его не поддерживают влиятельные родственники; поэтому он не может, как Аманды, Себастьяны и им подобные, смотреть главному констеблю в глаза и вежливо разговаривать с ним — с должным почтением, разумеется, но без всякого стеснения!
Некоторые его сослуживцы любили прохаживаться в курилке насчет инспектора Крейн. Она дразнила их мужское воображение и самолюбие; многие видели в ней угрозу, отказывались поверить в ее умственные способности и вместе с тем смутно сознавали, что Аманда Крейн олицетворяет собой будущее полиции.
Даррен отдавал должное ее острому уму и умению пресечь всякие хихиканья и подмигивания. Ему ужасно хотелось произвести на нее хорошее впечатление — разумеется, он не стремился понравиться ей как мужчина. Он хотел доказать, что он — профессионал. Мечтал, что Аманда Крейн выделит его из толпы молодых констеблей. В его любимых мечтах он был доктором Ватсоном, а она — Шерлоком Холмсом. Даррен считал, что, пожалуй, он будет поумнее, чем старина Ватсон. Конан Дойля он, правда, не читал, зато видел старые черно-белые фильмы по телику с Бэзилом Рэтбоуном и Найджелом Брюсом.
Но сейчас, в понедельник утром, в самую рань, когда на траве еще не высохла ночная роса, Даррен понимал: ему придется долго доказывать инспектору Крейн, что он достоин роли доктора Ватсона. Поисковый отряд рассыпался; констебли кашляли, то и дело бегали за кусты перекурить, посплетничать и пожаловаться, что никто не выиграл в лотерею… В общем, понедельник — день тяжелый. И здесь, так сказать «в поле», и в участке разговоры всегда были примерно одни и те же.
— Хватит отдыхать, за работу! — приказывал сержант Моррис, обходя отряд. — Сначала обследуем бывший огород, потом приступим к парку. Вопросы есть?
Вопросов ни у кого не оказалось. Только сзади кто-то буркнул:
— А чего спрашивать-то? И так ясно… Ищем какой-то долбаный нож в настоящих джунглях, будь они неладны!
— Да, Хендерсон, на лезвии действительно могут оказаться вмятины и зазубрины, а также пятна крови! — язвительно заметил сержант. — Вы ведь это имели в виду, назвав нож «долбаным»?
— Да, сержант. Извините, сержант.
— Сержант, к дому только что подъехала машина инспектора Крейн.
— Хоть будет на что посмотреть… — проворчал Хендерсон, но на сей раз потише, чтобы сержант не услышал.
Даррен Уилкс направился к огороду с остальными; ему, как назло, поручили самый темный и сырой участок. Дядя Стэн, который обожал садоводство, с радостью взялся бы за этот огород, перекопал его и привел в порядок. Наверное, здорово в прежнее время было жить в таком большом доме, когда на тебя работает уйма народу. Вот бы выиграть в лотерею…
Откровенно говоря, если бы Даррен даже и выиграл крупную сумму, он бы понятия не имел, что с ней делать. Разве что купил бы себе скоростную машину и поехал на какой-нибудь шикарный курорт. Но о выигрыше он не особенно мечтал. Выигрыш никак не поможет осуществить его мечту — расследовать преступления бок о бок с Амандой Крейн.
Он перенес на другое место штабель старых, замшелых горшков для рассады, вставленных один в другой, перебудоражив обитавших под ними насекомых, и снова погрузился в мечты.
— Уилкс!
Да, это ее голос! Даррен широко улыбнулся и перешел к низкой полуразрушенной теплице.
— Уилкс!
— Ах ты… — Даррен вздрогнул. — Да, мэм… Извините, я вас не видел.
— За утро мы должны прочесать весь огород. Потом перейдем в другое место. Поиски и так затянулись. Я не прошу вас халтурить, просто попробуйте искать немного побыстрее, хорошо? У вас был такой вид, словно вы витали в облаках. Вы улыбались про себя.
— Извините, мэм, — повторил несчастный Даррен, покраснев как рак.
Аманда Крейн отошла. Даррен надеялся, что никто не услышал ее замечания. Она права, сейчас не время для мечтаний! Дядя Стэн сейчас сурово осудил бы племянника. Сосредоточенно нахмурившись, он присел на корточки над теплицей.
Сооружение, позволявшее викторианскому садовнику выращивать превосходные огурцы и кабачки, пришло в полную негодность: древесина потрескалась, стекла разбиты или вообще отсутствуют, а то и замараны золой. Стараясь не порезаться об осколки стекла и каждую секунду ожидая, что ветхое сооружение рухнет ему на голову, Даррен поднял крышу теплицы и вгляделся в темноту. В теплице пахло плесенью.
— Фу!
Констебль наморщил нос от отвращения.
Внизу, под горшками для рассады, лежала старая сгнившая солома — настоящий инкубатор для слизней и улиток. Разглядывать содержимое не хотелось, и он собирался уже закрыть крышку, как вдруг сообразил: горшки, которые стоят здесь, такие же грязные, как те, что он только что переставлял с места на место, но, в отличие от тех, что стоят снаружи, на этих нет ни плесени, ни мха. Может быть, потому, что горшки стоят под крышей? Он снял верхний горшок. Мох на нем был, но только изнутри.
По спине у него пробежал холодок. Кто-то недавно переставлял эти горшки, вынимал и заменял, только мха внутри не заметил. Даррен начал очень осторожно, по одному, вытаскивать горшки из теплицы. Когда все они очутились на дорожке у его ног, он осторожно поворошил гнилую солому…
