— Хорошо, — легко соглашаюсь я.
И только когда она уже уходит, обнаруживаю, что мой новый компьютер не подключен ни к принтеру, ни к сканеру.
Пытаюсь влезть в комп секретаря, но он что-то качает, и я боюсь не туда нажать и испортить Вороне просмотр какого-то свежего сериала.
Чертыхаясь, включаю агрегат Надежды Андреевны. На нём я уже работала, когда она показывала мне отчёты программы, доступные только администратору. Я даже пароль запомнила. Вот его и ввожу. Вставляю флэшку, и моё будущее горяченькими листами вылетает из гудящего принтера.
Сканер думает медленнее. И пока он там скрипит, жужжит, урчит и попискивает, воровато тыкаю по папочкам на рабочем столе Наденьки. Их немного, всё разложено с аптечной аккуратностью. Не знаю, пригодится ли, но на всякий случай копирую.
И меня посещают запоздалые мысли об аптеке и снова злорадные — о Берге. А может, пусть они ему нагадят? В конце концов, сам виноват, что допустил. Сам и Наденьку спровоцировал. Вот сам пусть и расхлёбывает. Да и что они ему могут сделать? Так, какую-нибудь мелкую пакость.
Я даже за себя не волнуюсь. Этот Гремлин вечно бахвалится своими сексуальными успехами. Думаю, и в этот раз распустит хвост, как тот павлин, перед Наденькой: найдёт он меня, трахнет. Да я и не скрывалась. Захотел бы — уже нашёл. Мог бы трахнуть — трахнул. А он отхватил по яйцам и трусливо меня уволил. Хотел, чтобы я сама перед ним ножки раздвинула? Стратег недоделанный.
Так и возвращаюсь домой — с папкой документов и нескончаемыми планами. Наивными планами мести, всем до кучи и воодушевляющими перспективами новой работы.
По дороге захожу в аптеку. Противозачаточными запасаюсь на все случаи жизни, как и наставлениями непременно проконсультироваться с гинекологом.
За окнами уже темно, когда дома глотаю какую-то волшебную пилюлю «от детей». И на душе становится тоскливо. Впрочем, с наступлением одинокого вечера у меня всегда такое настроение. Чтобы не скатиться в эту меланхолию, пытаюсь отвлечься фильмом, когда звучит звонок в дверь.
«Если это Берг, не открою» — даю себе установку, пока иду к двери.
Но это Марина. Заплаканная и трясущаяся от холода.
50. Алекс
Последние пожарные покидают фойе. И вид этого некогда нарядного, сияющего чистотой и роскошью помещения вызывает откровенное уныние. Грязь, лужи, копоть, раскисший гипсокартон, поломанная мебель - словно стадо бизонов прошло, а не три наряда людей в комбинезонах с красными полосами.
Кто бы мог подумать, что простой порыв батареи превратиться в стихийное бедствие. Что рядом непременно окажутся оголённые провода, и короткое замыкание превратит этот потоп ещё и в пожар, который вспыхнет прямо у меня на глазах. И несмотря на все усилия поглотит добрую часть помещения.
В тренажёрном зале, где началось это светопреставление, всё намного хуже. Но туда ещё раз подниматься сил уже нет. То, что лучший из фитнес-клубов придётся закрыть всерьёз и надолго, и так понятно, но то, что устранение аварии вызовет разрушений куда больше, чем сама прорвавшаяся батарея отопления, - неожиданно. И прискорбно.
Переворачиваю опрокинутое кресло и даже не сажусь - падаю, глядя на суету вокруг. Но кто что делает и зачем - уже не понимаю. Люди расходятся по домам. Голова гудит от этого шума, от запаха гари, от усталости, от голода. Машинально смотрю на часы: а ещё не так и поздно, почти одиннадцать.
И почти двенадцать часов, как я женат. Смешно.
Надо бы узнать у Ефремыча, приехала ли страховая, что говорят его эксперты и вообще последние новости, но сил нет. Просто откидываюсь на спинку и тупо смотрю в огромную стеклянную дверь входа.
Там, на улице, до сих пор толпятся зеваки. Пресса без конца передаёт в выпуски новостей последние известия. Поступило семь предложений дать эксклюзивное интервью, но я дал только одно, своей давней подруге. Нет сил даже взглянуть, как я там выгляжу. В грязной рубашке, мокром костюме, порванных на колене брюках - осматриваю я себя - наверное, эпично.
- Алекс! Господи, Алекс! - резкий звук голоса, разносящийся эхом в разгромленном фойе, и цокот тоненьких каблучков заставляют меня сначала поморщиться, а потом только поднять глаза. Вот и отдохнул. Только её сегодня для полного счастья не хватало.
- Ты откуда здесь, Надь? - встаю ей навстречу.
- Я включила телевизор, увидела - и сразу сюда, - виснет она у меня на шее, прижимается к груди. Я обнимаю её машинально. - Это просто ужасно. Ужасно, - причитает она.
- Это просто авария, Надь. Не катастрофа, не война. Просто очередной ремонт и всё.
- А люди? - задирает она лицо так, обнажая цыплячью шею, что, будь я вампиром, испытал бы большой соблазн впиться в неё зубами и даже, пожалуй, перекусить пополам, но, увы, вампиры ещё не проснулись.
- Пострадало десять человек. Девять отказались даже от госпитализации: просто испуг. Ожог первой степени только у одной женщины, оказавшейся на велотренажёре ближе всего к фонтану. Но у той подскочило давление, поэтому увезли.
- Но пресса, конечно, раздует, - так и держит она меня за талию.
- Такая у них работа, - убираю её руки. - Прости, мне надо наверх, там где-то Ефремыч ещё.
- Всего пару минут, Алекс, - останавливает она меня. - Пожалуйста. Нам надо поговорить.
- О чём, Надь? - вздыхаю устало, но всё же разворачиваюсь к ней.
- О нас, - натянуто улыбается она.
- Разве мы ещё не всё обсудили?
- Нет. Прости меня, я действительно была неправа, когда взъелась на эту девушку. И ты, конечно, имеешь право, - она оглядывается, но мы остались одни, - с кем хочешь и когда хочешь. Прости мне мою ревность. Но я люблю тебя, Алекс. Всё равно люблю. Давно. Всегда.
- Надь, пожалуйста, - пытаюсь я остановить её, пока не наговорила лишнего. - Сейчас не время и не место для выяснения отношений.
- Ерунда, - отмахивается она. - Когда бы я об этом ни заговорила, всегда будет не время. И, может быть, я покажусь тебе глупой, но я сделаю тебе предложение ещё раз.
Я пытаюсь её перебить.
- Другое предложение, - останавливает она меня рукой. Набирает воздуха в грудь. - Берг, сделай мне ребёночка.
- О, боже! Надь, - поднимаю её опущенное вниз лицо за подбородок. - Надь, я не могу.
- Да можешь. Что в этом такого? Мы спали десятки раз. Я не прошу жениться на мне. Не прошу даже признавать его. Просто хочу от тебя ребёнка - и это всё, что я прошу, - убирает она мою руку и заглядывает в глаза. Но не заискивающе, а упрямо. - Я научу твою девушку всему, что знаю сама, и уйду. Оставлю тебе этот бизнес, который поднимала, считай с нуля, одна.
- Я помогал тебе, чем мог, - не соглашаюсь я, хотя в её словах львиная доля правды. Я лишь прокатился с ней по миру, просто за компанию, придумала она всё это сама. Я вкладывал деньги.
