Холлингвуд
1923
Старый доктор навещал мистера Холлингворта ежедневно – рано утром либо вечером, закончив прием больных. Брайди, когда приносила мясной бульон или вареное яйцо, подметила, что разговор у них идет не о состоянии здоровья хозяина, но о чем-нибудь другом. Они вспоминали, как вместе с Бенно отправлялись в горы и ловили форель, обсуждали зимнее время, вызывавшее путаницу в расписании поездов, и появление Безмолвного полицейского, о котором говорил весь город. На Мэйн-стрит установили фанерного регулировщика, дабы водители строго держались своей полосы, но многие пугались человека, внезапно возникавшего посреди дороги, и пытались его объехать. В письме редактору «Веллингтон рекорд» говорилось, что нововведение скорее провоцирует, нежели предотвращает дорожные происшествия.
Брайди заволновалась. Если о здоровье хозяина больше не говорят, а доктор больше не дает наставлений по припаркам, притираниям и прочему, не означает ли это, что болезнь неизлечима?
А хворь-то не заразная? А ну как она ее подцепит? Ей всего тридцать один. Она еще нужна Винсенту.
Сейчас ему четырнадцать, она была чуть старше, когда приехала в Америку. Парень – красавец с густыми рыжими кудрями. Глаза потемнели, однако синева их никуда не делась. Он худощав, но жилист и силен, как Том, которого уже перерос. Том-то высоким считался дома, а здесь его сочли бы среднего роста. Слава богу, Винсент не изведает того, что в его годы выпало ей и Тому.
Кашель мучил хозяина меньше, но он жаловался на «дурную голову»; когда головные боли стали нестерпимыми, его перевели в бывшую комнату Нетти, смотревшую на север, и Брайди на машинке стачала шторы из темного бархата. Даже слабый свет ему резал глаза.
Доктор Спенсер прописал курс лечения, но с глазами всё равно была беда.
Кашель опять усилился, к нему добавились боли в костях, и доктор определил чахотку.
Чахотка! Заразная и смертельная хворь, сгубившая деда с бабкой и сестру Тома.
Правда, доктор сказал, что недуг протекает в закрытой форме, не требующей заточения в особом санатории.
Слова эти, сказанные так, чтобы их не слышал больной, успокоили Сару, но растревожили Брайди. Ухаживать-то за чахоточным ей. А вдруг она заразится? Нет ли какого профилактического средства? – спросила она. Нету, сказал доктор. Но если мыть руки до и после посещения больного, всё будет хорошо. А марлевая маска и здоровый образ жизни (утренняя зарядка, прогулки на свежем воздухе и ежедневный прием витаминов) обезопасят ее совершенно. Доктор научил, как повязывать зеленую марлевую маску, чтобы надевалась и снималась легко.
Сара и Эдмунд масок не получили, поскольку общались с больным гораздо реже. Но, заходя к нему в комнату, старались держаться подальше. Брайди, хоть и в маске, тоже соблюдала максимально возможную дистанцию.
– Ты прям гангстер, – заметил мистер Холлингворт, когда она впервые появилась в этаком виде.
А вот Нетти, приехавшая в гости, его не чуралась, но, усадив больного в подушки, обтерла ему лицо полотенцем, смоченным в настое бузины. Причем даже перчаток не надела. Хорошо хоть, она уже вышла из детородного возраста.
Боли в костях усилились, особенно по ночам.
– Как будто меня сверлят ручной дрелью, – жаловался мистер Холлингворт.
Брайди желала хоть как-то облегчить его страдания, но оба доктора сказали, что между дозами опия помочь нечем.
* * *
Однажды с воскресной службы Брайди вышла вместе с монахинями-сиделками, жившими в сером дощатом доме напротив церкви. Они-то знали, как ухаживать за чахоточными. Был случай, когда занедуживший архиепископ уже ехал сдаваться в санаторий, но сделал остановку в монастыре и благодаря заботам монахинь вернулся домой.
