Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
7. Не стоит забывать, что Иисус на земле прежде всего считался Мессией – «царем иудейским», если говорить языком римлян. Царский статус Иисуса признавался как еврейскими, так и римскими его последователями. Христиане говорили об Иисусе точно так же, как римляне – о своем императоре. Надпись, сделанная в Эфесе в последние годы жизни Юлия Цезаря, называла его «Богом явленным и общим Спасителем человечества». День рождения наследника Цезаря, Августа, именовался «благой вестью» – теми же словами, которыми христиане называли рождение Христа (отсюда слово «евангелие»). А прибытие императора в город называлось словом «парусия», которым сейчас христиане именуют Второе пришествие Христа.
8. Иустин Философ цит. по: Dialogue with Trypho the Jew. Lukyn Williams (transl.). N. Y.: Macmillan, 1930. P. 113; Павел Самосатский цит. по: Dennis C. Duling. Jesus Christ Through History. N. Y.: Harcourt, 1979. P. 74.
9. Маркион был приверженцем так называемого докетизма (от греческого слова dokein – «казаться»), то есть верил, что Иисус только казался человеком и не мог, будучи Богом, обрести человеческую плоть или родиться от женщины. Его физическое тело было лишь иллюзией – средством, позволяющим людям взаимодействовать с чистым божественным духом. Дэвид Солтер Уильямс отмечает: «Маркион считается также проповедником докетической христологии, отрицающей телесность Иисуса». См.: David Salter Williams. Reconsidering Marcion’s Gospel // Journal of Biblical Literature 108/3 (1989). P. 477.
10. Гностики учили, что непознаваемый Бог Вселенной (Отец) создал также несколько малоизвестных божеств. Последняя из этих божеств, София, пожелала познать непознаваемого Бога – так на свет появился Демиург. Отец церкви II века Ириней говорил: «…хитро подделанною благовидностью они [гностики] обольщают ум неопытных и пленяют их, искажая изречения Господа и худо истолковывая то, что хорошо сказано; и под предлогом знания совращают многих и отвращают от Творца и Украсителя Вселенной, как будто они могут показать нечто более возвышенное и великое, нежели Бог, сотворивший небо и землю и все, что в них. При этом они нарочно искусными оборотами слов увлекают простых людей к пытливости, а между тем губят этих несчастных, не могущих отличить лжи от истины, возбуждая в них богохульные и нечестивые мысли против Творца… Посему, говорят, будучи творцом всего душевного и вещественного, он [Демиург] соделался Отцом и Богом сущего вне Плиромы; потому что привел в раздельность две слитые сущности, из бестелесного произвел тела, создал небесное и земное; стал зиждителем вещественного и душевного, правого и левого, легкого и тяжелого, стремящегося вверх и долу. Он уготовал семь небес… Но хотя Демиург думал, говорят они, что создал это сам собою, однако он творил при содействии Ахамофы. Он сотворил небо, не зная, что такое небо; создал человека, не зная, что такое человек; произвел на свет землю, не зная, что такое земля… не знал он идей того, что творил, не знал и самой Матери, а думал, что все это – он сам». (Цит. по: Ириней Лионский. Против ересей. I,1; V,2–3; Перевод Н. Сагарды, П. Преображенского.) О «Тайном Евангелии от Иоанна» см.: Frederik Wisse. The Apocryphon of John // The Nag Hammadi Library in English. James M. Robinson (ed.). San Francisco: HarperSanFrancisco, 1978. P. 104–123.
11. Soren Giversen and Birger A. Pearson. The Testimony of Truth // Nag Hammadi Library in English. P. 448–459.
12. Важно отметить, что Маркион писал всего через пятьдесят лет после иудейского восстания, которое привело к разрушению римлянами Иерусалима и запрещению иудаизма как религии. Полностью дистанцируясь от иудаизма, христиане преследовали не только теологическую задачу, но и стремились избежать судьбы евреев. Об этом см.: Zealot: The Life and Times of Jesus of Nazareth. P. 57–70.
13. Тим Картер писал: «Маркион считал, что в Новый Завет вкрались учения последователей идеи бога-творца, и ставил себе задачу очистить текст от этих напластований, поэтому из четырех Евангелий он принимал лишь усеченную версию Евангелия от Луки, которое у него начиналось с появления Иисуса в Капернауме на пятнадцатый год принципата Тиберия. Маркион также принимал послания Павла, но отказывался от пастырских посланий, всех цитат из Ветхого Завета и отсылок к иудаизму». См.: Tim Carter. Marcion’s Christology and Its Possible Influence on Codex Bezae // Journal of Theological Studies 61/2 (2010). P. 551–552. См. также: Einar Thomassen. Orthodoxy and Heresy in Second-Century Rome // Harvard Theological Review 97/3 (2004). P. 241–256; Bart D. Ehrman. Lost Christianities: The Battle for Scripture and the Faiths We Never Knew. N. Y.: Oxford University Press, 2003. P. 104–109; Williston Walker. A History of the Christian Church. N. Y.: Scribner, 1918. P. 67–69; Williams. Reconsidering Marcion’s Gospel. P. 477–496.
14. Elaine Pagels. The Gnostic Gospels. N. Y.: Random House, 1979. P. 35. См. также: Elaine Pagels. The Demiurge and His Archons: A Gnostic View of the Bishop and Presbyters? // Harvard Theological Review 69/3–4 (1976). P. 301–324.
15. Елена, мать Константина и, судя по всем свидетельствам, ревностная христианка, как считается, нашла истинный крест, на котором был распят Христос, во время паломничества в Иерусалим в 326 году. Ей также приписывается создание или обновление ряда важных церквей в Леванте и возвращение в Рим с многочисленными реликвиями – например, землей с Голгофы. Как бы мы ни относились к этим утверждениям, ясно одно: статус Елены как христианки показывает, что к началу IV века христианство дошло до высших уровней римского общества.
В ответ на широкое распространение христианской веры по империи Константин издал Миланский эдикт (313 год), который узаконил существование христиан в римском государстве. Эдикт о веротерпимости, как и предполагает это название, разрешил религиозный плюрализм в Римской империи и обеспечил христианам свободу от преследований. Однако официальной религией Рима христианство стало лишь в 380 году, когда императоры Флавий Феодосий, Грациан и Валентиниан II приняли Фессалоникский эдикт.
16. Забавно, что Константин был одним из тридцати шести императоров, обожествленных после смерти римским сенатом (337 год), что свидетельствует о широком спектре религиозных убеждений римского общества. Согласно Арнальдо Момильяно, «важность “божественности” христианского императора умерялась лишь возможностью стать “святым”. Сам Константин вскоре после смерти был на Востоке канонизирован; он считался равноапостольным». См.: Arnaldo Momigliano. How Roman Emperors Became Gods // American Scholar 55/2 (1986). P. 191.
17. Tertullian. Apologetical Works; Minucius Felix. Octavius. Rudolph Arbesmann, Sister Emily Joseph Daly, Edwin A. Quain (transl.). Washington, D. C.: The Catholic University of America Pres, 1950. P. 63.
Тертуллиан считал, что три лика Троицы в неравной степени воплощают божественную сущность: сильнее всего божественное присуще Отцу, затем – Сыну, затем – Святому Духу. Иными словами, Иисус «единосущен» Богу, но не в той же степени.
Плотин (205–270), основатель неоплатонизма, тоже разделял идеи тринитаризма, считая, что божественная сила (выросшая из неприязни греков к антропоморфизму) выражается в трех формах: Единое, Ум и Мировая Душа. Диармайд Маккаллох отмечает: «Первое отражало абсолютное совершенство, второе было отражением первого, доступным нашим несовершенным чувствам, а третье являлось духом, наполнявшим мир и способным разделяться, в отличие от платоновского совершенства Единого и Ума». См.: Diarmaid MacCulloch. Christian History: An Introduction to the Western Tradition. London: SCM Press, 2012. P. 80.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
