Но, вопреки обещаниям Луки, был без доспеха, в одном халате. К счастью, при сабле, а за его кушаком торчал длинный кривой кинжал, с изогнутой рукояткой.
Переступив порог, он злорадно ощерился и поигрывая плетью, первым делом шагнул ко мне.
- Свинья паршивая! – как было уговорено заорал Лука, а потом разразился длинным потоком брани на татарском языке.
Ибрагим резко сменил направление и обрушил на калеку град ударов. Тот сжался в комочек, закрывая руками голову, почти сразу же замолк, но татарин все никак не мог угомониться, свирепо полосуя Луку.
Пользуясь тем, что на меня Ибрагим не обращал никакого внимания, я сжал щепку в кулаке, как тычковый кинжал и спокойно ждал удобного момента.
А когда татарин наконец обернулся, вскочил, и как разогнутая пружина в броске вбил ему кусок деревяшки в правый глаз. Слегка промазал, но щепка скользнула по кости и с хлюпаньем вошла в глазницу по направлению к лобной доле мозга.
Татарин тихонько взвизгнул, но я уже сбил его с ног, и прижимая к полу всем своим весом, зажал ладонью рот.
В камере поплыл густой смрад кишечных газов, Ибрагим сильно дернулся, захрипел, пачкая мне руку слюнями и почти сразу же затих.
Я первым делом выхватил саблю из ножен и прислушался. Но услышал только всхлипывающий шепот Луки. Калека истово молился, невпопад смешивая в кучу разные молитвы. В коридоре пока было тихо.
- Господи, ежи еси на небеси... богородица святая... да пребудет имя твое...
Я угомонил бешено бившееся сердце несколькими глубокими вдохами, содрав кушак с татарина, продел через ножную цепь, подтянул повыше левой рукой, чтобы не бряцать железом по камню, поудобней ухватил саблю, но тут неожиданно услышал шаркающие шаги Осипа.
Лука очень быстро сориентировался и снова завизжал, как будто его продолжали пороть, а я, дождался, пока невольник добрался почти к нашей камере и выскользнул в коридор.
Увидев меня, парень заполошно замахал руками, замычал и принялся неловко разворачиваться.
Коротко свистнула сабля, невольник медленно и беззвучно осел на каменные плиты пола. Из разрубленного затылка густо потекла черная кровь.
Не останавливаясь, я обошел его и засеменил по коридору. Извини дружище, что за тебя решил, но смерть всяко-разно лучше будет такой жизни.
В темнице стояла мертвая тишина, все узники, едва завидев меня, мгновенно уползали вглубь своих камер.
Кроме одного.
Тот самый парень, которого приводили на опознание, стоял на коленях возле решетки, обеими руками вцепившись в прутья. На его лице читалась отчаянная, молчаливая надежда.
Ну что же, уже можешь считать, что повезло тебе. Не оставлю, даже если придется тащить на плечах.
Показав ему жестом, что скоро вернусь, я пошел дальше и остановился, только добравшись до каморки, где по словам Луки, должен был находится второй надзиратель.
Слегка помедлив, я осторожно потянул на себя дверцу. В нос ударил одурманивающий запах жареной с пряностями баранины. Как и обещал калека, Али мирно похрапывал, завалившись у столика на тюфяке. Услышав скрип несмазанных петель, он что-то пробормотал, но даже не повернулся на шум.
«Баю-бай, спи крепко, дружок...» – со злорадством подумал я, приблизился в несколько мелких шажков и коротко рубанул его сверху вниз по шее. А потом, уже не обращая внимания на судорожно сучившего ногами надзирателя, метнулся в входной двери в темницу.
Она оказалась заперта на засовы изнутри, но я все-равно добавил к ним толстенный запорный брус, затем проверил другой ход и только потом позволил себе немного расслабиться.
Ноги дрожали и гуляли сами по себе, словно собирая сорваться в танец, а с тела сплошным потоком лился пот, но в мозгах билась бешенная радость. Далеко не все уже закончилось, но, если даже суждено сдохнуть, умру в бою, забрав с собой сколько смогу врагов.
Постояв несколько секунд, я заскочил в каморку надзирателей, запихал в рот пару кусков остывшей баранины из котелка, стоявшего на столике, затем вернулся в свою камеру.
- Ну как? Получилось? – лихорадочно зашептал Лука. – Когда сечь меня будешь?
- Получилось... – коротко ответил я, подбирая с пола большую связку ключей. – Остальное чуть погодя, не время пока...
- Помни, ты обещал, сотник, обещал...
- Обещал – значит сделаю...
Ключ к камере в которой сидел русич, подошел почти сразу, я подождал пока он выберется, запер ее обратно, а потом засеменил искать кузнечные принадлежности. Парень без вопросов последовал за мной. Выглядел он неважно, шатался как пьяный, но на ногах держался.
Нам сегодня определенно везло, закуток, где узников заковывали в кандалы и сбивали цепи с трупов, нашелся очень быстро. Русич первый схватил молоток и показал мне на наковальню.
- Как кличут тебя, парень?
- Степаном... – коротко ответил парень и умело вышиб пробойником первую заклепку.
- Меня, как я понял, знаешь?
- Знаю.
- Почему не выдал?
- А ты, княже, меня бы выдал? – Степан сунул мне в руки молот. – Вот так... бей прямо по середине...
- Нет, не выдал бы.
- А чего спрашиваешь тогда? Я может и родом не вышел, но честь не хужее тебя умею блюсти... – парень потер запястья и гордо посмотрел на меня.
- Так и надо, Степа. А теперь за ноги принимаемся.
Покончив с ножными кандалами, Степан поинтересовался.
- Говори, князь, что дале?
- У меня еще одно дело есть, а ты иди облачайся в татарскую одежу. Броня ихняя там же, в каморке на гвоздиках висит...
- Я мигом... – Степан выбежал из кузни, а я пошел в нашу камеру, выполнять просьбу Луки.
- Пора, да? – жалобно
