— Ты ни в чем не виноват, — покачала головой Галя. Пока юноша занимался могилой, она бдительно охраняла его, стоя с карабином наперевес. Бродячий лес отступил от Тиньши еще пять дней назад, и местность вокруг просматривалась на сотни метров — ни один сеятель не подберется незамеченным. — Ты же не мог знать, что так все закончится!
— Обязан был знать! — проглотив подкативший к горлу ком, выговорил он. — Прежде, чем отдавать приказ, должен был спросить, чем ей это грозит!
— Меня там, конечно, не было, — снова покачала головой Измайлова, — но, как я понимаю, все решали секунды, разве нет? И если бы Чужая не успела подпитать силами Дашу, та погибла бы?
— Да, но…
— И тогда трутень забрал бы вместо нее кого-то другого, — с нажимом продолжила Галя. — Тебя, или меня. Или Настю бы отказался отпускать.
— Ее он, похоже, и так не отпустил…
Настя с Тимуром давно должны были вернуться из похода в пустыню. Круглые сутки Олег с Галей по очереди дежурили у обзорного экрана на входе в Тиньши, чтобы не пропустить их появление у ворот базы, но Тагаев с Журовой так и не пришли. И уже, вероятно, не придут…
— А я говорила, что нельзя верить трутню! — заметила Галя. — Уверена, лишись он Даши — без колебаний забрал бы и тебя, и меня, и… — опустив ствол карабина, она подошла к Олегу, оторвала руку юноши от черенка лопаты и положила ладонью себе на живот. — Так что Чужая… Диля не только Дашу спасла! И умерла она с чувством исполненного долга, а значит — счастливой. Так мне Чиань сказала, а уж ей ли не знать!
— Может быть, — едва слышно выдохнул Светлов. Чиань — голограмма Тиньши — и в самом деле должна была разбираться в психологии Чужих. — Может быть…
— Не может быть, а так и есть! — твердо заявила Измайлова. — Подержи автомат, пойду цветов нарву, положим на могилу…
Рассеянно кивнув, Олег взял у нее карабин. Галя сделала несколько шагов в сторону от пилона ворот и вдруг резко остановилась.
— Ой, смотри, что это там? — показала она куда-то вперед.
Догнав девушку, Олег пригляделся и тут же резко вскинул оружие:
— Стой!
— Там что-то есть!
— Не что-то, а кто-то, — проговорил Светлов, вставая между Измайловой и незнакомцем: в траве у стены Тиньши неподвижно лежал человек. — Не двигайся! Это может быть сеятель!
— А если это Тимур или Настя — вдруг они все-таки вернулись?
— Возьми карабин, — поколебавшись, бросил Олег, возвращая Гале оружие. — Прикрой меня — я посмотрю, кто это.
— Хорошо, — сосредоточенно кивнула Галя.
Из одежды на лежавшем лицом вниз человеке имелись лишь серые «ковчеговские» брюки. Правая его нога была обута, левая стопа боса и черна — словно обуглена. На обнаженной спине не осталось гладкого места — всю ее покрывали страшные бордово-коричневые ожоги. Темные волосы были опалены.
Осторожно коснувшись неприятно-холодного тела, Олег перевернул его. Лицо человека оказалось изуродовано, но все же Светлов узнал его почти сразу.
— Это Курт! — выпалил он, оборачиваясь к Гале. — Курт Мюллер! Я общался с ним у Вагнерсбурга, когда мы подсовывали немцам Чужую под видом Отто!
При упоминании Чужой в груди у него снова что-то болезненно сжалось, но отвлекаться на самобичевание было не ко времени.
— Он жив? — спросила между тем девушка.
— Похоже, что нет, — покачал головой Олег. — Остыл уже. И твердый, как камень…
Тем не менее, юноша попытался нащупать у немца пульс — безуспешно, конечно же.
— Похоже, он пришел со стороны пустыни, — заметила Измайлова, указав стволом карабина на борозду в траве. — Точнее, приполз. Ночью или вчера.
— Похоже, — согласился Светлов. — Так, а это у нас еще что такое?
Кисть покойника сжимала какой-то небольшой угловатый предмет. С усилием расцепив скрюченные мертвые пальцы, Олег высвободил его — это оказалась пирамидка, формой и размером напоминавшая батарейку из энергоцентра, только не золотая, а серебристая. И без каких бы то ни было рисок или бороздок возле вершины.
— Это то, что я думаю? — выговорила Галя, слегка нахмурившись.
— Что бы это ни было, он пронес эту штуку через пустыню, — задумчиво рассудил Светлов. — При нем нет оружия, нет воды. Он потерял в пути ботинок и футболку. А эту штуку сберег!..
…— А почему она такого странного цвета? — спросила девушка. — И без значков, как остальные?
Разговор они продолжили уже в Тиньши. Пирамидка лежала на столе, склонившись над ней, Олег и Галя внимательно разглядывали нежданную находку.
— Не знаю, — пожал плечами Светлов. — Может, немецкие все такие?
— Китайские, наши, английские и американские — золотые, — заметила Измайлова. — И все — с особыми отметками. Турецких я не видела, но Хюррем как-то говорила, что они того же типа. С чего бы вдруг немецким отличаться от остальных?
— Не знаю, — повторил Олег.
— Слушай, а давай попробуем ее подключить! — предложила внезапно девушка. — Вдруг сработает? Это же лишний год с энергией!
— А если, наоборот, все тут разом вырубит — и уже навсегда? — с сомнением покачал головой Светлов. — Может, это такой троянский конь, которого немцы хотели нам подбросить?
— Тоже верно, — кивнула Измайлова. — А давай тогда потом ее подключим, когда здешние окончательно сядут и терять будет уже нечего?
— Через девять лет? — уточнил Олег. — Почему бы и нет?
Девять лет, пусть даже неполные — долгий срок. Пока же его больше занимало то, что произойдет через девять месяцев, отсчет которым тоже уже вовсю пошел.
Там девять и здесь девять. Правильное число — куда деваться! А значит, все у них будет хорошо.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Москва, Сити, ресторан «Девятое небо», 31 мая 20… года
— Зачем вы привели меня сюда? — спросила Настя.
Заказанный «пани Горской» столик располагался в закрытой кабинке, напротив панорамного окна, выходившего на Москву-реку. Мост «Багратион», рухнувший во время событий прошлого лета, все еще не был восстановлен до конца, но по узкой набережной вовсю сновали машины, по тротуарам спешили по своим делам пешеходы, а на речной глади пыхтел бело-голубой теплоходик — российская столица понемногу возвращалась к своей обычной, докатастрофной жизни. Вот и ресторан под крышей башни работал и, кажется, на недостаток клиентов не жаловался.
Настя терпеливо дождалась, пока чопорный официант принесет их заказ, разольет по бокалам ледяное шампанское и удалится, — и только после этого задала «польке» свой вопрос.
— Наверное, эта личина делает меня сентиментальной, kochanie, — улыбнулась ее спутница. На блондинке были излюбленная белая блузка с голубым узором, узкая черная юбка и босоножки на шпильке. Насте она перед высадкой на родную планету выдала прямые синие джинсы, которые оказались девушке немного тесноваты, оставив ей стандартные «ковчеговские» футболку, куртку и обувь. — В миг торжества захотелось вернуть тебя туда, где все когда-то началось. Территория ВДНХ для публики пока закрыта — поэтому сюда.
