Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
— Отец, бери камень — и бежим. — Монима почти плакала. — Митридат вернется с минуты на минуту.
Но Филопоемен все медлил, и промедление стоило им жизни. Из расщелины в полу выползала огромная змея с блестящей переливавшейся чешуей, и Монима, увидев ее, громко закричала и, схватив отца за руку, бросилась к лестнице. Неожиданно с потолка упал камень, закрыв им путь к отступлению. Оба прижались к холодной склизкой стене, а змея, шипя, играя раздвоенным красным языком, подползала к ним. Откуда-то сверху раздался голос Митридата, показавшийся гласом с небес:
— Монима и Филопоемен, как вы оказались в потайной комнате? Вы решили отыскать мою смерть? Зачем? Разве я не дал вам то, чего вы желали? Разве ты, старик, не хотел, чтобы я стал твоим зятем? Разве не продал мне дочь, как товар? Ты даже не поинтересовался, любит ли она меня. Это для тебя было неважно. Ты жаждал богатства и власти. Но жадность никогда не приводит к хорошему и поэтому должна быть наказуема. А твоя жадность не знает пределов. Наблюдая за вами, я специально медлил с наказанием, чтобы убедиться в этом еще раз. У тебя было время похитить мой талисман, что привело бы к скорой моей смерти, но алчность оказалась сильнее желания спасти дочь от такого тирана, как я. И посему вот мой приговор: ты, старик, хитрый и скользкий, как змея, охраняющая мое сокровище, умрешь в ее объятиях. А ты, Монима, выбери сама, как хочешь умереть.
Филопоемен, прижавшись к стене, с которой капала мутная вода, открыл рот в беззвучном крике. Змея уже подползала к нему, уже обвивалась вокруг талии, шипя и показывая раздвоенный язык, пропитанный ядом.
— Пощади! — прокричал старик, и его голос эхом прокатился по сводам подземелья. Монима кинулась к нему, но змея петлей затянула его горло, и Филопоемен захрипел. Глаза вылезли из орбит, изо рта показалась белая пена. Он несколько раз конвульсивно дернулся и осел на пыльный пол подземелья.
— Отец! — Монима гладила его посеревшее лицо, не обращая внимания на змею, которая не трогала ее, медленно отпуская свою жертву. — Отец, прошу тебя, скажи хотя бы слово!
Но правитель Эфеса молчал, и женщина поняла, что он мертв.
— Я ненавижу тебя, Митридат! — заорала она, с мольбой поднимая руки. — Я желаю, чтобы ты сдох, как собака. И ты сдохнешь, помяни мое слово. Души убитых тобой взывают к отмщению.
— Пока пришел твой час, Монима, — спокойно отвечал супруг, оставаясь невидимым. — Я по-прежнему предлагаю тебе выбрать смерть по желанию.
Женщина сорвала с себя диадему и затянула тонкий золотой обруч на лебединой шее.
— Этот символ царской власти сделал меня несчастной. — Она собрала все силы, пытаясь задушить себя диадемой, но у нее ничего не получалось. — Приди, Митридат, и заколи меня мечом, — прохрипела она. — Это тоже достойная смерть.
— Там, в правом углу, ты найдешь все необходимое, — ответствовал царь. Шатаясь, Монима побрела в конец комнаты. Там лежал меч в серебристых ножнах, и женщина, вытащив отточенный клинок, ярко блеснувший в свете факела, вонзила его себе в грудь и, не издав ни стона, упала на пол, обагряя его своей кровью. Ни отец, ни дочь уже не видели, как Митридат, зайдя в потайную комнату и сжимая в широкой сильной руке гипсовую статуэтку Геры, с гневным криком разбил ее о стену.
Дивноморск, 2017
Макаров не обманул, и утром, после завтрака, уже другой конвойный сообщил, что к ней пришли. Лариса пригладила волосы, взглядом пытаясь отыскать зеркало, не найдя, сполоснула лицо водой из умывальника и в сопровождении отправилась в комнату для свиданий.
— Пять минут, — объявил конвойный и почти втолкнул ее в комнату, напоминавшую допросную.
Геннадий, вымытый, выбритый, пахнувший дорогим парфюмом, в белой тенниске и джинсах сидел на стуле. Увидев Ларису, он вскочил и бросился к ней, но одумался и лишь грустно улыбнулся:
— Здравствуй, дорогая.
— Здравствуй. — Красовская присела напротив. — Гена, у нас мало времени. Ты должен мне помочь выбраться отсюда. Я никого не убивала, меня подставили. К сожалению, факты говорят не в мою пользу. Пойди к следователю и скажи, что это ты посоветовал мне Притулу. Что Айвазовский, давно висевший в моей прихожей, подлинный, и вы со Стасом не могли ошибиться.
Геннадий помрачнел и хрустнул суставами:
— Насчет Айвазовского, конечно, скажу, только не уверен, что это поможет. У Стаса могла храниться копия, и он мог подменить подлинник в самый последний момент. Раз твой муж забрал все с дачи, почему бы не прихватить и Айвазовского?
Красовская побледнела. Она об этом не подумала.
— Что касается Притулы, или как ты его там назвала, — продолжал Быстров. — Я не знаю такого коллекционера. Видишь ли, существует специальный сайт, куда подаются данные о продаже произведений искусства, и я поместил объявление об Айвазовском. Как ты понимаешь, я понятия не имел, кто на него откликнется. Кстати, почему ты не позвонила мне, прежде чем ехать к этому человеку?
На Ларису было печально смотреть. Она осунулась, разом сдала, постарела, на лице появились морщины, изрезав, искромсав его.
— Мне казалось, ничего страшного не произойдет, если я сделаю все сама, — прошептала она хрипло.
— Тебе казалось, — буркнул Геннадий недовольно. Женщина опустила голову, вся ее фигура выражала печаль, и он смягчился: — Ладно, ладно, не вешай нос. Что-нибудь придумаем. Слушай, у меня есть хороший адвокат, правда, собака, берет дорого. Но лучше продать дорогую недвижимость и купить что-нибудь попроще, чем провести за решеткой лет десять. — Он пристально посмотрел ей в глаза: — Как считаешь?
Лариса не сразу ответила. Она понимала, на что намекает Быстров. Хочешь не хочешь, а придется расставаться с дачей и квартирой.
— Я подумаю, — пообещала Красовская. — Эти вопросы так не решаются.
— Хорошо, думай. — Мужчина мимолетно взглянул на дорогие часы «Омега» и поднялся: — Сейчас конвойный скажет, чтобы я уходил. Завтра я приду снова, и будь готова ответить, связываться ли мне с адвокатом.
— Не завтра, — умоляюще прошептала Лариса. — Денька через два. — Она молитвенно сложила руки. — Неужели на свете совсем нет справедливости?
— У тебя слишком сложный случай. — Он похлопал ее по плечу и, нагнувшись, поцеловал в ухо. — Учти, я на многое готов ради тебя, но я, черт возьми, не всемогущий.
— Понимаю, — вздохнула она, — и все-таки через два дня.
Дав себе срок два дня, Лариса надеялась надавить на Макарова. В самом деле, он следователь или мороженая рыба? Почему никто не рассматривает другие версии? Почему не пригласят врача? Почему не разберутся с картиной? Может быть, можно выяснить, откуда взялась копия? Кто ее делал? Она не понаслышке знала, что эксперты должны определить, чьей кисти принадлежит копия. Однако время шло, а воз оставался на том же месте. Красовская задыхалась в камере с сырыми стенами, плохо выстиранной постелью, обнаглевшими тараканами, которые, никого и ничего не боясь, бегали по ней ночью, грозя залезть в нос и уши. Петр Федорович вызывал ее всякий раз, когда она об этом просила, но ничего не делал, умоляя написать чистосердечное, и она, возвращаясь в камеру, бросалась на кровать и утыкалась в подушку мокрым от слез лицом. Впервые женщина оказалась в безвыходном положении, одна-одинешенька на белом свете.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
