– Я тоже так думаю, – сказала Тата. – Я рада, что так все случилось. Рябцев – это то, что мне нужно.
Тата произнесла фразу и пожалела. Но было уже поздно, на лице Собакина появилась улыбка.
Тата поняла, что Собакин ее не простил. Еще она поняла, что никогда не узнает, как он добрался до этой ее, в общем-то, мелкой тайны. И никогда у нее с Денисом не будет тех отношений, которые так ценятся в его большой семье. Отношений доверительных, простых и искренних, несмотря ни на какие обстоятельства. Белозерова пожалела об этом – Собакин был интересен и приятен ей. Даже сейчас, после всего произошедшего.
Отношения со свекровью у Таты не наладились даже после рождения Архипа. Таисия Николаевна жила, «поджав губы», как метко заметила Людмила Савельевна.
– Ничего страшного. Главное, чтобы не было вражды. А там, может, как-то оттает. И потом, вы же не вместе живете, – успокоила мать Тату.
Да, они жили не вместе. Рябцев почти сразу после свадьбы купил большую квартиру, где не было тесно, даже когда гостила теща.
– Маму надо перетащить в Москву, – твердила Тата. Рябцев не возражал – Людмила Савельевна была спокойной, приятной в общении и к тому же отлично справлялась с Архипом.
– Я перееду, вот только сделаю… – отвечала мать Таты, и дальше шло перечисление дел, которые имеют обыкновение никогда не заканчиваться. Но внешне Людмила Савельевна очень изменилась – в ней появилась уверенность, спокойствие и исчезло заискивающее выражение лица, когда она вспоминала своего «дядю Славу». Может быть, эти события – замужество дочери, рождение внука – повлияли на нее, а может, распрямилась та пружина, которая есть в каждой женщине, стремящейся сохранить семейный покой любой ценой.
Жизнь Таты после появления сына стала тоже иной. Работа в банке на время была забыта, про работу сомелье даже думать не хотелось – как-никак, Тата была кормящая мать. Но то свободное время, которого было немного, она теперь уделяла учебе.
– Я пойду получать второе высшее, – объявила она как-то Рябцеву. – Я хочу заниматься виноделием серьезно. И сейчас самое время – смотри, как популярность наших вин растет.
Геннадий Петрович не спорил. Он обожал Тату и корил себя за то, что когда-то чуть не «упустил» ее. В его глазах жена была всегда на пьедестале.
– Конечно, только пусть Архипка немного подрастет, – серьезно отвечал он.
Все загадки той весны были разгаданы, все ответы были получены. Кроме одного – куда же пропала тетушка из Японии. Почему Адель так и не приехала на свадьбу, не наградила Тату обещанным подарком? Почему она даже ничего не написала? И почему она не отвечала ни на одно из тех многочисленных писем, которые посылала ей Тата?
– Она всегда была такой. Своенравной и непостоянной, – напомнила Людмила Савельевна.
– Слушай, да мало ли обстоятельств бывает в бизнесе! Не смогла прилететь. У нее миллионные дела. Это тоже надо учитывать! – сказал Рябцев.
«Жаль. Она – отличная тетя. Многому научила. И не нужна мне никакая квартира. У нас с Рябцевым все и так замечательно. Просто хорошо, когда есть родственники. Как у Собакиных, например», – подумала Белозерова, и тетю, не отвечающую на письма, потихоньку стали забывать.
Но однажды, когда Тата усаживала в машину неповоротливого из-за зимней одежды Архипа, ее окликнул почтальон.
– Заказной пакет. Вот извещение. Получите обязательно, – он вручил Тате листочек.
– Хорошо, – испугалась Тата. Она всегда боялась писем и всякой корреспонденции – не дай бог, что-то случилось с мамой.
На почте ей вручили огромный толстый пакет – из Японии. «Ну, наконец-то! Тетя Адель объявилась! А у нас уже столько здесь новостей! Дома почитаю все не спеша», – улыбнулась она.
Но дома ее ждал сюрприз. Письмо было от тетушкиного поверенного. Тот сообщал о кончине Адели Маримото. И о том, что согласно оставленному завещанию и японским законам, единственной и полноправной наследницей ее является она, Наталья Белозерова.
Тата два раза перечитала письмо – оно было сразу на трех языках. Тата сразу отложила японский вариант, внимательно изучила английский и не торопясь прочитала русский. Да, сомнений не оставалось – она наследница немалого состояния тети Адели. И вот ответ на последний вопрос той ее свадебной истории – когда Тата падала в обморок и расписывалась с Рябцевым, тети уже не было в живых. Потом следовали долгие выяснения всех обстоятельств, поиски родственников, долгие процедуры оценки имущества и бизнеса. И вот теперь Тату официально просили вступить в права наследования.
Тата еще раз внимательно изучила бумаги. Потом зашла в детскую и посмотрела на спящего сына. «Ему скоро будет четыре года. Он почти большой. И надо подумать о его будущем. А потому надо лететь в Японию!» – подумала она.
* * *
И она полетела. И провожал ее муж. Рябцев был серьезен – жена улетала, на его руках оставался сын.
– Мы справимся, – говорил он, – и ты справишься. Даже не переживай. И подумай о японских винах. Сама же говорила – наш рынок не все про них знает.
Тата кивала головой, а потом подняла глаза на мужа:
– Ты у меня такой хороший. И ты все понимаешь. И я очень рада, что мы вместе. Спасибо тебе за все.
Рябцев покраснел:
– Я люблю тебя, жена. И там, в этой Японии, не забывай об этом.
– Никогда, – поклялась Тата.
Вскоре самолет взмыл в воздух, Тата закрыла глаза и стала думать про свою такую удивительную жизнь. А Рябцев тем временем выруливал на шоссе и вспоминал, что обещал Архипу купить мандарины.
В то же самое время Маша Кошкина (по большому секрету) рассказывала Собакину историю про японское наследство. Собакин слушал вполуха – его больше интересовало, почему небо на последнем его пейзаже такое тусклое. Он был рад за Тату, как обычно радуются за чужую футбольную команду. Мол, молодцы, и все.
В городе Сочи дядя Слава недоверчиво внимал повествованию Людмилы Савельевны и думал, что таким выскочкам, как эта Тата, везет незаслуженно.
В Москве Таисия Николаевна, убедившись, что нелюбимая невестка вылетела в сторону Японских островов, набрала телефон подруги.
– Думаю, мои скоро уедут в Японию, – сказала она небрежно. – Я, конечно, против. Геночка делает здесь такую блестящую карьеру!
И только маленький Архип ничего не думал про Японию. Он пальцем ковырял пластмассовый глаз плюшевого зайца и ждал, когда папа привезет ему мандарины.
