– Вы это сделали, – сказало Гарал. – Каким-то образом вы сделали так, что у Тика не выросли жабры.
– Я это сделала. Поступила неправильно, но если бы я этого не сделала, то Тик Уйсин ушел бы на глубину, но не смог бы выжить, нырнув. Если бы я позволила ему нырнуть, он бы погиб. Я это сделала, чтобы он выжил в нашем мире. Но затем он угнал корабли и ушел из мира. Только он мог совершить такое. Гек бы так не поступил. Но он бы не выжил, нырнув в глубину. Нет. Не выжил. – Она немного помолчала и добавила: – Его мать горевала. Мой согнездник горевал. Кто может жить вне мира? Лишь те существа, которые всегда там жили, но все они полны горя, боли и смерти. Чтобы принять участие в конклаве, я покинула мир, сделала то, что требовалось, и вернулась в мир. Мне совсем не хотелось находиться вне мира, мне пришлось сделать это, чтобы не пустить к нам чужаков. Я вернулась в мир при первой возможности. И в этот раз собиралась сделать то же самое. Но мы увидели наш корабль, я подумала, что, возможно, найду Тика Уйсина и смогу вернуть его. Тогда, возвратившись в мир, он больше не будет испытывать постоянные боль и страдания, и мать его перестанет горевать. Но Тик Уйсин всегда был упрямцем. Всегда! С тех пор когда был еще личинкой.
Бесформенная туша побледнела, на миг погрузилась в воду и снова выползла на бортик. С нее стекали струи воды.
– Наверное, я тоже упрямая. Немного.
– Совсем чуть-чуть, – вставила Ингрей. Гарал промолчало, и Ингрей решила, что лучше не смотреть на выражение его лица.
– Да. Я пошла за ним, подумала, что, возможно, испытывая боль и страдания, окруженный горем и смертью, он ведет себя не так, как должен. Неправильно, если он поступает так из-за того, что я сделала с ним. Поэтому я и прилетела сюда. Мне страшно, мне не нравится находиться вдали от мира, что может быть ужаснее. Но я смотрю, я вижу. Я слушаю, я слышу. Ты очень странная, человек Ингрей, но, похоже, ты не живешь в постоянной боли и печали. Нет, ты плаваешь здесь так, словно это твой мир, ведешь очень странную жизнь, словно она хорошая и правильная. И тогда я подумала: а может, люди пришли к нам отсюда? Они вылупились вне нашего мира, и здесь их родные воды. Неужели мы поступаем неправильно, удерживая молодняк на краю мира?
– Думаю, что многие из них счастливы в вашем мире, – сказало Гарал. – Все-таки там их дом.
– Но не все счастливы, Гарал Кет. Не все. И до сих пор я даже не думала, что кому-то может нравиться жить за пределами мира. Теперь я об этом думаю. Поэтому и говорю с вами. Мне нужно кое-что сказать Тику Уйсину, но вряд ли он согласится встретиться и поговорить со мной. А вы, Гарал Кет и Ингрей Аскольд, вы – друзья Тика Уйсина. Передайте ему, что если он не хочет возвращаться на Гек, то я признаю, что он – человек, и не буду больше считать его подданным Гек. Скажите, что я прошу прощения. Скажите еще, что он может вернуться на край мира, если захочет, даже не будучи Гек, и что мне нет дела до кораблей, я забочусь лишь о его благополучии. Если ему нравится за пределами мира, то я рада за него. Я расскажу его матери, что у него все хорошо, что он плавает в водах, которые намного больше подходят ему, что у него есть друзья, и, может, тогда она перестанет горевать. Вы передадите все это Тику Уйсину?
– Я… – Ингрей запнулась, не сразу найдясь, что ответить. – Думаю, будет лучше, если вы сами сообщите ему об этом, посол. Возможно, он не захочет говорить с вами и… – Она снова запнулась. Да и что тут скажешь? В дипломатических протоколах такие случаи не прописаны.
– Я и сама не захотела бы разговаривать с собой, – ответила посол.
– Вы сказали, что готовы оставить его в покое, – продолжила Ингрей, ободренная ее неожиданной откровенностью. – Но вы поступаете вопреки своим словам. Теперь вы попросите нас найти его и привести к вам. Думаю, что вам лучше отправить ему письмо и все в нем объяснить, и тогда он сам решит, выслушать вас или нет. Перестаньте искать с ним встречи до тех пор, пока он сам не захочет поговорить с вами.
Повисла тишина. Ингрей поняла, что сжимает в руках замызганные, измятые в скафандре юбки. А еще что до смерти устала. И проголодалась. И нуждалась в хорошей ванне. Шпильки ее остались в кармане скафандра, она так намучалась в нем и потом обрадовалась, когда сняла его, что обо всем позабыла. Гарал молча сидело рядом, такое же измученное, но не выдавало этого ни словом, ни жестом.
– Неприятно слышать такое, человек Ингрей. Но я об этом подумаю. Подумаю. Гарал Кет, ты – Гек. Если хочешь, можешь оставаться за пределами мира. Дома мне придется каким-то образом объяснить все это своему народу, раньше о таком мы не думали, но теперь придется ради молодняка, живущего на краю мира.
– Спасибо, посол, – ответило Гарал.
– Не нарушай соглашение! – наставительно сказала посол. – Ты должен изучить его положения и никогда не нарушать их. Соглашение позволяет не пускать в наш мир чужаков. Ингрей Аскольд, я не понимаю, что происходит на станции, но думаю, если ты покинешь корабль прямо сейчас, то можешь подвергнуться опасности. Здесь есть вода и еда, подходящие для людей. Есть место для сна. Я подумаю, и позже мы еще поговорим.
Зеленая туша оттолкнулась от бортика и исчезла в глубине.
Глава 15
Паук-мех провел их в комнату с парой выступов из пола, немного напоминающих столы, и вышел, правда, не так грациозно, как мехи, управляемые Тиком, а скорее, как тот, которым пользовалась посол. Через несколько минут он вернулся, сжимая тремя руками какие-то свертки, и вывалил их на стол.
– Тут еда, – просвистел он.
– Спасибо, – сказало Гарал. Похоже, его ничего особо не интересовало, кроме собственного благополучия. – А тут есть горячая вода?
Паук-мех ткнул когтем в дальний конец комнаты и удалился.
– Ты что, собираешься есть? – недоверчиво спросила выбившаяся из сил Ингрей. – После всего, что случилось?
– Еду уже принесли, и ситуация все равно не изменится, даже если мы останемся голодными. Гораздо проще размышлять, когда ты сыт и не умираешь от жажды.
Ингрей нахмурилась и хотела ему возразить, но вспомнила, как по дороге на Хвай Гарал запасалось едой, а еще рассказывало, как в «Милосердном устранении» было чрезвычайно трудно добывать пищу.
– Ты ведь тоже давно не ела.
Она побоялась что-либо ему ответить и пошла в ту сторону, куда указал паук-мех. В дальнем углу отсека она обнаружила нишу с раковиной, полной теплой воды. Ингрей осторожно зачерпнула ее рукой и попробовала.
– Пресная теплая вода, – раздался голос посла Тибанвори. Ингрей оглянулась и увидела, как она входит в комнату. – Горячей не сделают, как ни проси.
– А что они обычно едят? – спросило Гарал, усаживаясь на выступ, торчащий рядом со столом.
– Все сырое, – с отвращением ответила Тибанвори. – И гнилое. Но в пакетах человеческая еда. Мы взяли ее на борт в Тир Сииласе, хотя я понятия не имею, что там.
– Питательные брикеты, – предположила Ингрей. – В основном дрожжи с разными вкусами.
