Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
— Валяй.
— Ладно. — Она протянула руку и включила телевизор, а потом ушла в ванную.
Пришлось слушать телевизор. Выпуск новостей. Изумительно уродливый ублюдок. 3 ноздри. Изумительно омерзительный ублюдок, разряженная бессмысленная куколка, потеет, пялится на меня, произносит слова, которые я едва понимаю или мне на них вообще плевать. Я знал, что Мари готова смотреть на телевизор часами, поэтому придется как-то приспосабливаться. Когда она вернулась, я смотрел прямо в стакан, отчего ей стало лучше. Выглядел я безобидным — как человек с шахматной доской и спортивной страницей под мышкой.
Мари вышла, обернутая в другой наряд. Смотрелась бы даже хорошенькой, если б не так дьявольски жирна. Ладно, я, в общем, не на скамейке в парке все-таки ночую.
— Хочешь, я приготовлю, Мари?
— Нет, все в порядке. Я уже не так устала.
Она стала готовить еду. Поднявшись за следующим пивом, я поцеловал ее за ухом.
— Ты хорошая баба, Мари.
— Тебе хватит выпивки на остаток ночи? — спросила она.
— Конечно, маленькая. Еще и квинта есть. Все прекрасно. Давай я просто посижу, посмотрю телик, тебя послушаю. Ничего?
— Разумеется, Чарли.
Я сел. У нее что-то варилось. Пахло хорошо. Очевидно, что она хорошая повариха. По стенам ползал теплый запах еды. Не удивительно, что она такая толстая: и готовит хорошо, и пожрать не дура. Мари готовила рагу. То и дело вставала и добавляла что-нибудь в кастрюльку. Луковицу. Кусок капусты. Несколько морковок. Знаток. Я пил и смотрел на эту большую, неопрятную толстую деваху, а она сидела и мастерила самые волшебные на свете шляпки: руки ее шарили в корзинке, подбирали сначала этот цвет, за ним другой, третий, такую ленту, сякую, она сплетала их, сшивала, пристраивала к шляпке, а эта 2-цветная солома сама по себе казалась чудом. Мари творила шедевры, которых никогда не обнаружат — они будут гулять по улицам на макушках всяких сучек.
Работая и помешивая рагу, она говорила:
— Сейчас не то что раньше. У людей нет денег. Везде аккредитивы, чековые книжки, кредитные карточки. У людей просто нет денег. Они их с собой не носят. Всё в кредит. Парень зарплату получает, а она уже тю-тю. Закладывают всю свою жизнь, чтоб один дом купить. А потом непременно набить этот дом говном и купить машину. Они у этого дома на крючке, а власти знают и давят их до смерти налогами на недвижимость. Ни у кого денег нет. Маленьким предприятиям никак не выжить.
Мы уселись за рагу — оно было изумительным. После ужина вытащили виски, Мари принесла мне две сигары, мы смотрели на телевизор и почти не разговаривали. Казалось, я живу здесь уже много лет. Она продолжала мастерить шляпки, то и дело заговаривая со мной, а я отвечал: «ага», «правильно» или «вот как?». А шляпки все слетали с ее рук, шедевры.
— Мари, — сказал я, — я устал. Пойду-ка я спать.
Она разрешила мне взять виски с собой, я так и сделал. Но улегся не к себе в постель, а откинул покрывало на кровати Мари и вполз туда. Предварительно раздевшись, естественно. Прекрасный матрас. Прекрасная постель. Такая старомодная, с высокими столбиками и деревянной крышей, или как их там называют. Наверно, если уебешься до того, что крышу снесет, — значит, получилось. Мне же эту крышу без помощи богов никогда не снести.
Мари по-прежнему смотрела в телевизор и мастерила шляпки. Потом я услышал, как она его выключила, погасила свет на кухне и вошла в спальню, миновала кровать, не заметив меня, и упылила прямиком в нужник. Просидела там некоторое время, а потом я полюбовался, как она скидывает одежу и влатывается в здоровенную розовую ночнушку. Она поебошилась немножко со своей физиономией, махнула рукой, нацепила пару бигудей, развернулась, направилась к постели и увидела меня.
— Господи, Чарли, ты не в ту постель попал.
— Ага.
— Послушай, голубчик, я — не такая женщина.
— Ой, кончай базар и заваливайся!
Она завалилась. Боже мой, одно мясо. Вообще-то я немного испугался. Что же делать со всем этим хозяйством? Так, я в ловушке. Вся постель со стороны Мари просела.
— Послушай, Чарли…
Я схватил ее за голову, развернул к себе, мне показалось, что она плачет, но губы мои накрыли ее рот. Мы поцеловались. Черт возьми, хуй у меня затвердел. Боже милостивый. Что ж это такое?
— Чарли, — сказала она, — вовсе не нужно…
Я взял ее за руку и обхватил ею свой хуй.
— Ох черт, — вымолвила она. — Ох черт!
Тут уже она поцеловала меня, взасос. Язычок у нее оказался небольшой — хоть что-то маленькое, — и он трепетал туда-сюда, довольно-таки слюняво и страстно. Я отстранился.
— Что такое?
— Ща, погоди.
Я дотянулся до бутылки, долго и хорошо приложился, поставил ее на место, а затем подлез и приподнял эту огромную розовую ночнушку. Немного помацал и уж не знаю, что именно нащупал, но мне показалось — то, что надо, хоть и очень маленькое, но в нужном месте. Да, то была ее пизда. Я ткнулся в нее краником. Затем дотянулась она и направила меня куда надо. Еще одно чудо. Штука эта оказалась тугой. Чуть шкуру с меня не содрала. Мы заработали. Мне хотелось поскакать подольше, но плевать. Она имела меня. Лучшая ебка в жизни. Я стонал и верещал, потом кончил, скатился. Невероятно. Когда она вернулась из ванной, мы немного поговорили, потом Мари заснула. Но она храпела. Поэтому пришлось ретироваться к себе на кровать. И проснулся я только наутро, когда она уходила на работу.
— Пора бежать, Чарли, — сказала она.
— Конечно, крошка.
Как только она ушла, я сходил на кухню и выпил стакан воды. Она оставила сумочку. Десять долларов. Я не взял. Вернулся в ванную, хорошенько посрал, уже без паука. Потом принял ванну. Попробовал почистить зубы, слегка сблевнул. Оделся и снова вышел на кухню. Раздобыл кусок бумаги и карандаш.
Мари!
Я люблю тебя. Ты ко мне очень хорошо отнеслась. Но я должен уйти. Даже толком не знаю почему. Спятил, наверное. До свиданья,
Чарли. Я прислонил записку к телевизору. Мне было нехорошо. Хотелось плакать. Там было так спокойно, как раз то спокойствие, что мне нравилось. Даже печка с холодильником выглядели человечески, то есть — по-хорошему человечески, казалось, у них есть руки, голоса, и они говорят: потусуйся немного, парнишка, здесь хорошо, здесь, может быть, даже очень хорошо. В спальне я нашел остатки квинты. Выпил. Потом в холодильнике отыскал банку пива. Выпил и ее. Потом встал, прогулялся по этому узкому коридору — долго, чуть не сотню ярдов. Дошел до двери и вспомнил, что у меня остался ключ. Вернулся, вложил ключ в записку. Потом снова посмотрел на десятку в кошельке. Оставил ее. Прогулялся еще раз. Дойдя до двери, я уже знал, что, как только ее закрою, обратного пути не будет. Закрыл ее. Окончательно. Вниз по ступенькам. Я снова один, и всем плевать. Пошел на юг, затем свернул направо. Шел себе, шел и вышел из Французского квартала. Пересек Канал-стрит. Прошел несколько кварталов, а потом свернул, миновал еще какую-то улицу и свернул в другую сторону. Я не знал, куда иду. По левую руку оказалось какое-то заведение, в дверях стоял человек, он спросил меня:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
