Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 179
Глава 7 ДРУГОЙ ОБРАЗ ЖИЗНИСредневековый город и общинная жизнь
За столетия франкской военной и иной экспансии земли Европы были разделены на крупные владения, и жизнь большинства простолюдинов — труд, передвижения, даже матримониальные дела — оказались под контролем господина- феодала. Однако растущее экономическое благосостояние Европы привело к возникновению еще одного феномена, который позволил некоторым обитателям средневекового католического мира вести совсем другой образ жизни. Тогда как сельский быт подчинялся произволу аристократии, средневековый город сделался убежищем от феодальной системы, местом, где общинная жизнь и индивидуальные потребности могли обрести пространство для взаимодействия, где население имело влияние на управление обществом и было напрямую заинтересовано в его защите и процветании.
Еще несколько десятилетий назад средневековый город, с его узкими петляющими улочками, теснотой лавок, домов, церквей и мастерских, с рыночными площадями, стенами, воротами, тупиками, проходами и на первый взгляд полностью хаотичной и случайной планировкой имел репутацию чего‑то нездорового, неэффективного, нелогичного и абсолютно отсталого. Сегодня мы видим в средневековом городе не только историческое сокровище, но и пример желанной организации жизни, при которой личные устремления образуют непротиворечивое целое с общественным бытием. Мы не сразу осознали, что взаимодействие между людьми и случайные встречи, которые происходили и по–прежнему происходят на этих улицах и переулках, в этих трактирах и лавках, представляют собой крайне важный элемент человеческого существования. Как писал Льюис Мамфорд, «с опозданием мы начали понимать, что добытые с таким трудом открытия в искусстве планировки городов… всего лишь повторяют, применительно к нашим собственным социальным нуждам, общие места здоровой средневековой практики». Средневековый город позволял реализоваться бесконечному разнообразию, обходясь без так полюбившегося в позднейшие времена выстраивания пространственных прогрессий; улицы петляли, спускались, поворачивали, расширялись и сужались без какой‑либо иной причины, кроме собственного существования, и существовали как места, где люди встречались, трудились, торговали, питались и развлекались.
Наше представление о городах Средневековья отчасти является изобретением романтиков и деятелей готического возрождения конца XVIII века. Желая воскресить особую таинственную духовность донаучного прошлого, они живописали его как время, когда люди были одержимы самыми мрачными страхами на грани помешательства, когда охваченные религиозным вдохновением, прокаженные, жертвы чумы и пророки апокалипсиса объединялись в нескончаемом шествии по лабиринту улиц, являя зрелище крайнего экстатического исступления и крайнего же убожества. Напротив, в глазах рационалистов Просвещения, желавших искоренить предрассудки и заменить их вечными истинами, средневековые города с темными и запутанными улицами символизировали хаос непросвещенного человеческого разума. Теперь мы ощущаем отсутствие предначертанной цели и не скованную заданными рамками органическую структуру как величайшую ценность; средневековый город кажется нам не детищем конкретного исторического периода, представляющим интерес лишь для музея, а случайным порождением эволюции, содержащим потенциал непрерывного обновления и развития. Как же возникла эта уникальная структура?
Римская империя включала в себя около 2 тысяч городов: они финансировались за счет налогов (как правило, с сельскохозяйственного производства), в каждом имелся свой форум, термы, амфитеатр, особняк наместника, зал для народных собраний и, в позднейшие времена, христианская базилика, их жизнедеятельность поддерживалась через имперскую сеть снабжения. Если кельтские города Центральной и Западной Европы вырастали из производственных поселений, где в тесном соседстве друг с другом процветали разные промыслы, то природа римских городов была совсем иной. Построенные для управления империей и размещения войск, они являлись центрами не производства, а потребления, и были лишены собственного функционального стержня — когда стало не с кого собирать налоги и исчезли имперские поданные, нуждавшиеся в управлении, существование римских городов потеряло смысл, их ждал стремительный упадок.
В некоторых случаях картина была на редкость гнетущей. В 400 году н. э., как раз перед разграблением отрядами Алариха, Рим имел около миллиона обитателей: к 600 году эта цифра сократилась до менее 50 тысяч. Город раскололся на отдельные районы, между которыми пролегала полоса заброшенной земли, а публичные здания приходили в запустение и использовались для добычи строительного камня. Многоэтажные бетонные трущобы, когда‑то перенаселенные, стояли подобно скелетам посреди пустыни. Из 372 итальянских городов, упоминавшихся Плинием, перестала существовать треть—при этом городская жизнь в Италии сохранилась лучше, чем в Галлии и Британии. Здесь римские города превратились в собственные тени: крохотные остатки населения продолжали обитать внутри разрушающихся стен по соседству с развалинами, в жилищах, сооруженных из дерева и понатасканного там и здесь строительного камня.
Йорк был стратегическим пунктом переправы через реку Уз у места ее слияния с рекой Фосс. Он последовательно являлся гарнизонным городом в милитаризованной зоне периода римского владычества, саксонским, а затем норманнским поселением, христианским центром и, с 1189 года, средневековым вольным городом
В последние века империи состоятельные римляне активно перебирались в сельские поместья, оставляя в городах лишь должностных лиц и сборщиков налогов заодно с немногочисленными торговцами зерном и оливковым маслом. После распада Западной империи транспортная система, которая снабжала римские города, пришла в немедленное запустение: римские дороги обычно строились на бетонной основе, которая без постоянного ухода быстро разрушалась, а акведуки и мосты просто больше никому не были нужны. После V века нет ни одного свидетельства о строительстве новых дорог или ремонте уже существующих. Эволюцию городов можно проследить на примере Йорка, основанного как крупное римское поселение (Эборак) у нижней переправы через реку Уз и продолжившего свое существование в качестве бриттского, а затем саксонского города. Несмотря на то, что жизнь в нем не прекратилась, римские стены и здания стремительно ветшали, а мост и вовсе обвалился. Город разделился на две половины, и для построенной римлянами дороги пришлось поменять направление, чтобы позволить транспорту пересекать реку вброд, когда уровень воды был достаточно низок. По свидетельству Беды и Алкуина, Йорк являлся крупным центром при саксах, однако артефактов того периода практически не сохранилось. Следы зданий отсутствуют полностью, а в отношении прочего достаточно привести резюме одного археолога: «Всю среднесаксонскую керамику из Йорка можно уместить в один мешок». То же самое касается и остальных городов на территории Западной Европы.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 179
