Конечно, нелегалу предпочтительней, чтобы его тылы прикрывала законная супруга, но на практике это редко достижимо. Во-первых, молодой нелегал мог еще не успеть жениться — все было некогда. Во-вторых, по семейным ли причинам, по состоянию ли здоровья или по личным качествам, но жены редко сопровождают мужей в нелегальную командировку. Поэтому иногда Центр рекомендует разведчику напарницу. В некоторых случаях напарница становится не только надежным другом и боевым товарищем, но и любимой женой. Совместная работа нелегальной пары «Сепа» и «Жанны» — яркий пример тому (см. их книгу «Будни разведки»).
До войны и после нее многие холостые нелегалы находили себе спутниц жизни и боевых подруг среди местных граждан. Такие браки очень способствовали укреплению легализационного положения разведчика. Как правило, он сначала вербовал свою будущую жену, а потом на ней женился. Жениться «втемную», а потом объясняться, кто есть who, вряд ли было резонно — не поняли бы ни Центр, ни сама женщина. Жены-иностранки при возвращении мужей на родину следовали за своими мужьями в Россию, многие повторили судьбу жен декабристов и шли за мужьями в ГУЛАГ.
Кто-то сказал, что супруга разведчика не может претендовать на лавры за успехи мужа, однако плохая жена может просто погубить его. Со второй посылкой высказывания трудно не согласиться, и это нужно иметь в виду при подборе спутницы разведчику-нелегалу. А вот первая ее часть абсолютно неверна: в нелегальной работе жена и напарница является полноправным партнером, которая несет те же тяготы службы, что и муж и своим личным участием вносит весомый вклад в достижение общего успеха.
Верная подруга и любящая жена досталась нелегалу Мартынову,[49] арестованному в Аргентине по наводке предателя О. Гордиевского и переданному потом аргентинской контрразведкой в распоряжение ФБР США. Трудно описать все те ужасы и стрессы, которые пришлось пережить этой мужественной паре. Нелегалу пришлось опасаться не только и не столько за свою жизнь, а за жизнь жены и двух маленьких родившихся в Аргентине дочек,[50] попавших в руки аргентинской контрразведки во времена печально известного режима военной хунты. Жену с детьми сразу отделили от Мартынова, и длительное время он не знал, живы ли они и что с ними происходит. Это было самое слабое место в положении арестованного, и контрразведка давила на него с завидной садистской неумолимостью. Отступная легенда, рассчитанная усыпить бдительность спецслужб в случае провала, прозвучала не убедительно. Еще бы: О. Гордиевский, сам выходец из недр нелегальной службы, слишком хорошо знал ее методы и приемы и обо всем рассказал англичанам. Для спасения жизни семьи нелегалу пришлось на ходу менять линию поведения и притворяться, что он пошел на сотрудничество с противником. В результате Мартыновым удалось усыпить бдительность эфбээрэшников и совершить беспрецедентный побег на родину. Но свобода досталась им дорогой ценой — ведь Служба встретила их далеко не с распростертыми объятиями — но они заплатили ее без всяких колебаний.
О лаврах…
К сожалению, результаты работы разведчиков не всегда получают адекватную оценку. Взять, к примеру, хотя бы тех же Абеля и Бена: никаких материальных благ они, кроме накопленной на счетах за время сидения в тюрьмах зарплаты, не снискали. Наградили их всего-навсего орденами, потому что в те времена «разнарядки» ни на присвоение звания Героя Советского Союза, ни на получение генеральских лампасов не было. Да, они получили широкую и заслуженную известность в стране, которую еще не посетила гласность; мы, сотрудники разведки, обожали их, как героев Трои. Но, вернувшись на родину, они ведь были лишены возможности самого главного — отдаваться своему любимому делу, заниматься оперативной разведывательной деятельностью и использовались в основном как свадебные генералы. До сих пор в глазах стоит картинка: в комнате кадровика сидит, как рыцарь печального образа, Рудольф Иванович Абель и «смолит» одну за другой папиросу. Время от времени он перебрасывается с кадровиком какой-нибудь фразой, досиживает до обеда и уходит в столовую. По возвращении снова достает папиросы, закуривает. И так до окончания рабочего дня. Существовало дурацкое, выработанное еще в условиях «обострения классовой борьбы» правило, согласно которому побывавшего в руках противника разведчика допускать к высшим секретам Службы не рекомендуется. И не пущали…
Хорошо что еще не сажали в тюрьму, как это было в 30-х, когда в застенках Лубянки оказывались вчерашние герои нелегальной разведки Д. Быстролетов, Т. Малли и многие их товарищи. То, что на оперативной работе считалось заслугой, следователи НКВД ставили в вину и «шили» дела о сотрудничестве с иностранными разведслужбами. Наши «демократы», огулом охаявшие НКВД и КГБ, распространили было свои расширительные представления о преступлениях прошлого и на разведку. А между тем никакая другая прослойка населения не пострадала так от репрессий, как разведчики. Многих из них отзывали под надуманными предлогами Москву и отправляли по этапу на восток. Многие знали, что их ожидает дома, но партийная и служебная дисциплина, чувство долга и порядочности не оставляли им другого решения.
В этой связи не могу не сказать несколько слов о бывшем нелегале и одном из руководителей советской нелегальной разведки А. М. Орлове, он же «Швед». Когда его, резидента советской разведки в Барселоне, в 1938 году позвали домой, он не поехал. Слишком хорошо он знал, зачем его вызывает Москва, и принял свое решение. Он забрал с собой жену и дочь и под вымышленным именем попросил политического убежища в консульстве США. Его, как некоторых других сотрудников разведки, например, Агабекова и Кривицкого, перешедших на сторону противника, долгое время считали предателем. Но все оказалось намного сложней и проще одновременно. Да, Орлов выступал в американской прессе и клеймил позором сталинские и ежовские преступления. Но странным образом он за все годы эмиграции не выдал ФБР ни одного сотрудника разведки, ни одного агента. Живыми и невредимыми оставались все члены оксфордской «пятерки», с некоторыми из которых он когда-то работал в Лондоне. Он сохранил верность присяге и не преступил той черты, за которой исчезает понятие долга, ответственности и совести. Когда в 1969 году разведка убедилась в его невиновности и отыскала его в Америке, Орлов с женой скромно жил на заработанную пенсию. Но возвращаться на родину ему было уже поздно — давала о себе знать старость и болезни.[51]
Нелегал — концентрированное выражение «государственного» человека. Хочется надеяться, что когда-нибудь в Россию вернутся времена, когда почитать будут не тех, кто поставил своей целью личную наживу и благополучие, а тех, кто выбрал бескорыстное служение своей стране.
