Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Религиозное движение, охватившее Кавказ, имело специфические черты. Это было, по сути, мусульманское сектантство. Его направление предполагало аскетическое отречение человека от личной воли ради непосредственного сближения с Всевышним. Дело в том, что общества мусульманского Востока всегда были структурированными. Наиболее же жестко организованными были те регионы, на территории которых протекала деятельность мусульманских братств – тарикатов.
Мюридизм, появившийся сначала в Дагестане, а затем в Чечне, создал особую иерархию, основанную на безоговорочном повиновении. А вместе с ним пришли священные ордена – тарикаты, объединившие вновь обращенных.
Устройство этих сообществ было весьма демократичным: во имя «тариката» простой пастух требовал и получал повиновение от знатнейших людей и глав всеми уважаемых родов.
Распространение в Чечне получили два тариката – наджбания и кадирия – отличающиеся мощной организационной структурой. К 1-й тяготели более зажиточные и образованные чеченцы, в основном жители равнинных районов. В горах, где дольше сохранялись языческие традиции, среди бедноты, нашел сторонников кадирийский тарикат.
Его внешнее проявление: двигаясь по кругу, мужчины исполняют ритуальный танец – зикр. Зикр – один из атрибутов кадирии. Танец может продолжаться часами, а его участники доходят до экстаза.
Кадирия уже в XIX веке разделилась на несколько сообществ. Наиболее распространенный и сильный из них – кунтахаджийцы. Шейх Кунта-Хаджи Кишнев фактически выступил против Шамиля в годы Кавказской войны. Он проповедовал ненасилие и призывал горцев сложить оружие, признав русскую администрацию. Наряду с кунтахаджийцами, придерживающихся мирных методов, среди кадирийцев следует упомянуть и баталхаджийцев, исповедовавших беспощадность к врагам. Тарикаты, основанные на замкнутости и скрытности, помогли чеченцам создать крепкую внутреннюю организацию и наряду с традиционным родоплеменным делением народа придали особые свойства обществу. Нужно иметь в виду, что чеченец – горец никогда не надеялся и не рассчитывал на поддержку государственных институтов. Он всегда представлял собой самодеятельного субъекта, главная задача которого состояла в обеспечении семье достойного (не путать с достаточным, ибо первую категорию формирует общественное мнение, а отнюдь не сам индивидуум) жизненного уровня и гарантий ее неприкосновенности.
Именно в этом заключается своеобразие предпринимательского духа чеченцев.
Корень чести, постоянно и подспудно заставляющий быть первым среди равных, является источником их предприимчивости, социальной и географической мобильности.
Единственным регулятором поведения чеченца является его обязательство перед общиной, но не перед всем обществом.
– Направление нашей политики и отношение к горцам были ошибочны, – признавал генерал-адъютант Паскевич в письме к государю от 8 мая 1830 года, когда стало очевидно, что скорая виктория недостижима. – Жестокость, в частности, умножала ненависть и возбуждала к мщению, недостаток твердости и нерешительности в общем плане обнаруживали слабость и недостаток силы. Скрытые страсти всегда подспудно кипели в Чечне, а обмануть «освободителей» считалось чуть ли не проявлением мужской доблести…»
Большую тревогу вызывали разбойные нападения или набеги на Кавказскую линию, станицы и мирные поселения с целью отгона скота, табунов, захвата пленных с последующим выкупом и просто грабежа путников, купцов на дорогах.
Поэтому предпринимались различные меры по обузданию непокорных горцев. В основном, это были меры военные. И они вели к постоянному кровопролитию.
Только с назначением на Кавказ генерала графа Михаила Семеновича Воронцова прекратились бесполезные экспедиции в горы. «Сухарная экспедиция», в которой он принял личное участие, погнавшись за Шамилем, едва не закончилась позором. Она убедила Воронцова в бесполезности «способа Паскевича» и в необходимости приведения в исполнение великого плана Ермолова.
Со времени «сухарной экспедиции» война принимает характер постоянной блокады Чечни и Дагестана с очень осторожными наступательными действиями.
Глава XII
Казаки на Сунже
1
Воронцов находился в крепости Грозной, когда ему доложили о новом набеге на Военно-Грузинскую дорогу.
Он мирно вел беседу с комендантом крепости полковником Евдокимовым, когда к штабу подскакал конный отряд во главе с хорунжим. Видно было, что казаки мчались верхами не одну версту.
Хорунжий ловко спрыгнул с коня и, прижимая левой рукой к бедру шашку, подбежал к коменданту, который вышел на крыльцо.
– Ваше превосходительство, пакет особо важный! – доложил он.
Евдокимов принял пакет и занес его наместнику.
Воронцов сломал печать и начал читать донесение. Лицо его стало суровым.
– Черт побрал бы этих чеченцев! – процедил он сквозь зубы и протянул бумагу коменданту.
Евдокимов пробежал донесение и покачал головой. По донесению начальника штаба Кавказского корпуса, которое получил граф Воронцов, дела складывались неважно. Горцы под началом одного из наибов Шамиля опять напали на Военно-Грузинскую дорогу, терроризируют осетин, поселившихся вокруг Владикавказской крепости, нападают на владения кабардинских князей и казачьи станицы.
Из Дагестана тоже приходили тревожные вести. Шамиль, понесший в недавних боях большие потери, вновь поднимал дагестанцев, и его посланцы шныряли всюду по аулам, угрожая тем владельцам, которые не порвут с русскими. Все просили защиты и помощи.
Воронцов располагал незначительными силами. Однако принял решение снять с Линии части и обуздать разбойников.
– Главный удар, я считаю, надо нанести на урочище вблизи ущелья Хан-Калы, – говорил он присутствующим. – Расположенное на берегу Сунжи, при входе в неглубокое ущелье, поросшее густым лесом, оно издавна, как мне докладывали, служит убежищем горским «наездникам», которые живут грабежами и кражей, и они стекаются туда из всех краев.
Но сам себя убеждал: «Действовать надо иначе».
– Кавказ – не что иное, как сооруженная самой природой крепость, – размышлял он вслух. – Воинственные и мужественные народы обитают на его склонах, в его ущельях и долинах рек. На выстрел горец отвечает выстрелом. Он не испугается угроз – загнать его в ущелья и леса. Однако большинство горцев вовсе не склонны к грабежу и войнам. Они стремятся к мирной жизни.
И он высказал свое видение решения проблемы.
– Посты наши мало приносят тольсу, а людей на них мы теряем много, – говорил он. – В год более четырех тысяч человек. Лучше будет, если мы заселим эти места казачьими станицами, тем более, что опыт такой у нас есть – в Кабарде.
– А как же быть с крепостями, – спросил его Евдокимов.
– Крепости будем укреплять и развивать. Глубоко убежден, что они в скором времени превратятся в города, и горцы сами потянутся к нам.
– А как же быть с Шамилем? – задумчиво спросил Евдокимов. – Он привлек на свою сторону немало фанатиков, и они житья не дают аулам, которые хотят жить мирным трудом. Взять хотя бы его чеченских наибов, которые разоряют аулы между Сунжей и Тереком и угоняют людей в горы.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
