Но к тому моменту борт английского шлюпа ударился о наш. Под боевые кличи Черной Бороды мы ринулись на палубу противников, быстро окружили Мэйнарда и его первого помощника, вцепившегося в штурвал.
Однако Мэйнард был лицедеем не хуже моей подруги Мэри Рид. Едва дюжина пиратов оказалась на борту его судна, он мгновенно перестал закатывать глаза и истерически бормотать. Теперь он крикнул: «Пора, ребята! Сюда!» Люк юта стремительно открылся, и мы попали в западню.
Все это время англичане прятались внутри, прикидываясь убитыми и заманивая нас на борт. Зато теперь они высыпали на палубу, словно крысы, убегающие от течи в трюме. Их было не менее двух дюжин против наших жалких двенадцати человек. Зазвенела сталь, захлопали выстрелы, воздух наполнился криками.
Передо мной вырос английский матрос. Я ударил его по лицу, одновременно выдвинув лезвие скрытого клинка. Из разбитого матросского носа хлынул фонтан крови и соплей, вынуждая меня пригнуться. Другая моя рука уже сжимала пистолет. И в это мгновение меня окликнул Черная Борода:
– Кенуэй.
Его ранили в ногу. Оттуда хлестала кровь. Тэтч отбивался мечом, но ему требовался пистолет. Я бросил ему свой. Черная Борода поймал и выстрелил в англичанина, занесшего над ним абордажную саблю.
Но это был его конец. Мы оба это знали. И не только мы.
– В мире без золота мы были бы героями! – крикнул Черная Борода окружившим его англичанам.
Мэйнард повел своих людей в атаку на Тэтча, и тот, видя, что участь его предрешена, оскалил зубы и взмахнул мечом. Лейтенант пронзительно закричал. Рукав его мундира покраснел от крови, меч с пробитым эфесом выпал из руки. Но Мэйнард выхватил из-за пояса пистолет, выстрелив Эдварду в плечо. Мой друг опустился на колени. Бормоча ругательства, он еще пытался размахивать мечом, но враги напирали на него со всех сторон.
Нас становилось все меньше. Я выстрелил из второго пистолета, сделав подбиравшемуся ко мне матросу дырку в переносице. Я убивал англичан одного за другим, умело и безжалостно. Похоже, это охладило пыл тем, кто был еще жив. Воспользовавшись паузой, я обернулся и увидел, что Эдвард смертельно ранен. Стоя на коленях, он еще продолжал отбиваться, а противники, будто стервятники, наскакивали на него, оставляя новые кровавые следы.
Вскричав от гнева и отчаяния, я раскинул руки и бросился к нему. Мое лезвие косило англичан направо и налево. Я перехватил инициативу. Очередного противника я швырнул на пол и, сделав его живым трамплином, перемахнул через нескольких англичан, загораживающих путь к Черной Бороде. Новый взмах клинка – и еще двое, разбрызгивая кровь, шумно грохнулись на палубу. Я был совсем рядом, готовый помочь другу.
Но я опоздал. Слева на меня выскочил английский матрос – здоровенный верзила. Мы оба двигались с такой скоростью, что не могли погасить инерцию движения. Столкнувшись, мы перелетели через планшир и оказались в воде.
За мгновение до этого я увидел, как моему другу перерезали горло. Хлынувшая кровь залила ему грудь, глаза закатились. Черная Борода упал на палубу, чтобы больше уже не подняться.
46
Декабрь 1718 г.
Если ты не слышала, как кричит человек с простреленным коленом, ты не слышала настоящего крика человеческой боли.
Так Чарльз Вэйн наказал капитана английского работоргового судна, которое мы взяли на абордаж. Но прежде их корабль успел продырявить посудину Вэйна, и нам пришлось подогнать «Галку» и взять его людей к себе на борт. Вэйн был зол до крайности, но и в этом случае он не имел права терять самообладание. Если уж на то пошло, вылазка была целиком его затеей.
Замысел этот появился у него вскоре после гибели Эдварда.
– Значит, Тэтч отпрыгал свое? – спросил Чарльз.
Мы сидели в капитанской каюте «Галки». Рядом храпел пьяный Калико Джек. Он спал прямо на стуле, в позе, противоречащей закону тяготения. Джек тоже отказался от королевского помилования, сделавшись моим невольным союзником.
– Англичане обступили его со всех сторон, – ответил я, продолжая разговор. Картина гибели Тэтча вновь предстала перед моими глазами. – Я не успел к нему пробраться.
Я помнил, как Черная Борода упал, помнил, как хлестала кровь из располосованного горла. Его убили, как бешеного пса. Прогоняя жуткое видение, я сделал изрядный глоток рома.
Я слышал, англичане подвесили его голову к бушприту, выставив в качестве трофея.
И они еще называли нас подонками!
– Свиреп он был, черт его подери, но сердце у него металось, – заявил Чарльз.
Говоря это, Вэйн царапал кончиком ножа по крышке стола. Любого другого гостя я бы заставил прекратить это занятие и не уродовать мой стол, но только не Чарльза Вэйна. Не Чарльза Вэйна, побитого Вудсом Роджерсом. Не Чарльза Вэйна, оплакивающего гибель Черной Бороды. И прежде всего, не Чарльза Вэйна, у которого в руке был нож.
И потом, он говорил правду. Уцелей Черная Борода, он едва ли стал бы другим. Эдварда Тэтча не привлекала роль пиратского главаря, ведущего нас за собой.
Мы замолчали. Может, вспоминали славные деньки в Нассау, безвозвратно оставшиеся в прошлом. А может, думали о будущем, поскольку Вэйн вдруг шумно вздохнул, отложил нож и хлопнул себя по ляжкам.
– Слушай, Кенуэй, – начал он. – Я вот тут кумекаю насчет твоей зацепки… Этой… Обсерватории, которую ты все собирался искать. Откуда мы знаем, существует ли она на самом деле?
Я искоса взглянул на него, пытаясь понять, не шутит ли. Над моими рассказами про Обсерваторию смеялись и раньше, и я не хотел выслушивать новых насмешек. Во всяком случае, сейчас. Однако Чарльз был вполне серьезен. Он подался вперед, ожидая моего ответа. Калико Джек продолжал храпеть.
– Нужно найти корабль, перевозящий рабов. Называется «Принцесса». На нем плавает некто Робертс. Он знает, где искать Обсерваторию.
Чарльз задумался.
– Все работорговцы связаны с Королевской африканской компанией. Сцапаем один из их кораблей и порасспросим, что к чему.
Но к несчастью для всех нас, первый же корабль этой компании изрешетил «Скиталец» Чарльза, и мне пришлось спасать его команду. Мы все-таки взяли на абордаж судно работорговцев и быстро утихомирили матросов. Потом занялись капитаном.
– Капитан утверждает, что «Принцесса» отходит из Кингстона регулярно, раз в два-три месяца, – сообщил я Вэйну.
– Отлично. Вот туда мы и поплывем, – ответил он.
Итак, решение было принято: идти в Кингстон. Для капитана работоргового судна эта история окончилась бы вполне благополучно, если бы он не взвился и не заявил нам дрожащим от гнева голосом:
– Жалкие выскочки, вы повредили мне паруса и такелаж. За вами должок!
Любой, кто знаком с Чарльзом Вэйном, знал, что последует за такими словами. Речь не о его точных действиях, а о жуткой и безжалостной расправе. Недолго думая, Чарльз с пистолетом подскочил к капитану. Дуло уперлось пленному в колено. Вэйн прикрыл себе лицо, чтобы не забрызгало кровью, и нажал курок.
