«Я заняла место Такана»,– подумала Сонеа. Бывший раб последовал за Аккарином из Сачаки в Киралию и стал его верным слугой. Теперь она идет с ним в Сачаку. Что же в Аккарине вызывает такую беззаветную преданность?
Сонеа чуть не расхохоталась. «Это я-то предана Аккарину? Столько изменилось за последнее время! Мне кажется, он даже стал мне нравиться».
Внезапно ее сердце пропустило удар.
«Или не просто нравиться?»
Прикрыв глаза, Сонеа в смятении прислушалась к собственным чувствам. Какие глупости! Она бы давно заметила, если б было что-то еще. Это совсем не похоже на...
Тут ей вспомнилась ночь, когда она убила Ичани, и миг, когда после битвы Аккарин вынул соринку из ее волос. Такое странное, такое нежное прикосновение! Она почувствовала смутное волнение... и непонятную радость.
Ничего удивительного – она ведь была на волосок от гибели. Вполне естественно, что она разволновалась! Это еще не значит, что она... что она...
«Я все пойму, если просто взгляну на него». Внезапно нахлынувший страх не дал Сонеа посмотреть в сторону Аккарина. Что, если это правда? Вдруг Аккарин прочтет в ее взгляде какую-нибудь глупость? Он еще сильнее захочет оставить ее в Киралии.
Воины начали перешептываться, и Сонеа была избавлена от необходимости срочно проверять свои чувства. Подняв голову, она увидела, что из деревни возвращается недавно уехавший Воин. Подъехав, тот протянул Балкану сверток и мешок с продовольствием.
Балкан достал из свертка короткую и длинную шерстяные рубахи и две пары узких штанов.
– Подойдет? – спросил он Аккарина. Тот кивнул.
Балкан бросил Аккарину одежду. Тот соскочил с седла, Сонеа тоже с неохотой спешилась. Аккарин протянул ей штаны и длинную рубаху.
– Отвернитесь,– приказал Балкан.
Воины отвернулись, Аккарин сбросил с себя привычную мантию. Волны черного шелка упали к его ногам. Бросив бесстрастный взгляд на символ былого величия, Аккарин потянулся к застежке брюк.
Кровь ударила в лицо Сонеа, и она поспешно отвернулась, якобы рассматривая свой новый наряд. Глубоко вздохнув, она развязала кушак и быстро сбросила свою рубашку, затем торопливо натянула через голову новую. К счастью, та доходила девушке почти до колен, и Сонеа не пришлось смущаться, переодевая брюки. Скосив глаза, она увидела, что Аккарин уже одет и чересчур внимательно изучает свою уздечку. Кинув на нее быстрый взгляд, он вскочил на лошадь. Сонеа тоже неуклюже забралась в седло.
Аккарин выглядел очень непривычно. Грубая шерстяная рубаха висела на его худощавой фигуре, как на пугале, на подбородке лежала темная тень щетины, которую Сонеа не замечала, пока он не снял мантию. Он был совсем не похож на импозантного Высокого Лорда, так долго наводившего на Гильдию благоговейный страх.
Оглядев себя, Сонеа фыркнула. Ее саму никак нельзя было назвать воплощением элегантности. Ее рубашка, наверно, раньше принадлежала весьма упитанной крестьянке, грубая ткань щекотала кожу. Впрочем, до поступления в Гильдию ей пришлось носить вещи и похуже, так что не привыкать.
– Ты голодна?
Вынырнув из воспоминаний, Сонеа подняла глаза. Лорд Оузен протягивал ей ломоть хлеба и кружку. Поблагодарив его, девушка принялась за еду. Простое кислое вино, разведенное водой, превосходно утоляло жажду.
Поев, Воины пришпорили лошадей. Подавив стон, Сонеа приготовилась к новым мучениям.
Войдя в гостиную, Гол первым делом неуклюже поклонился Саваре, а затем обратился к Сири с донесением:
– Такан говорит, они почти на границе. Вечером будут в Форте.
Сири кивнул.
Поселив Такана в удобных подземных комнатах, Сири старательно подбирал слуг, не слышавших о загадочной иностранке. Так просила Савара, догадавшись о мысленной связи между слугой и хозяином. Если Ичани захватят Аккарина, они могут узнать, что она в Киралии. «Ичани люто ненавидят мой клан», – сказала Савара, но не объяснила почему, а Сири не стал допытываться.
– Что делать-то будем? – вздохнул Гол.
– Похоже, что делать нечего,– ответил Сири.
– А если заявится новый убийца?
– Справимся, – улыбнулся Сири. – Следующего я обещал Саваре.
– Теперь я не могу тебе помочь, – покачала головой Савара.– Аккарина изгнали. Ичани заподозрят неладное, если новый раб погибнет.
– Ясно,– мрачно выдавил Сири, помолчав.– Придется разбираться самим.
– Думаю, вам не придется. Рабов больше не будет. Ичани получили, что хотели.
– Они хотели Аккарина? – спросил Гол.
– Не только, хотя, конечно, они постараются изловить и убить его. Главное, Ичани теперь уверены, что черная магия запрещена в Объединенных Землях, и жаждут сквитаться с Гильдией.
– Они нападут на Гильдию? – ахнул Гол.
– Да.
– Когда?
– Очень скоро. Если бы Гильдия отослала Аккарина тихонько, у них было бы время подготовиться, но они-то раззвонили о его «преступлении» по всей стране.
– Процессию устроили,– пробормотал Сири.
– Если бы только процессию! – сказала Савара.– Глупо было объявлять приговор на каждом перекрестке, но они к тому же днями напролет обменивались мыслями по поводу слушания. Ичани знают все.
– Гильдия в два счета раздавит этих Ичани,– сказал Гол.
– Сомневаюсь,– печально ответила Савара.
– Гильдия не справится? – недоверчиво спросил Гол.
– Нет. Без Высокой Магии не справится.
Вскочив, Сири зашагал по комнате.
– Сколько этих Ичани, ты говоришь?
– Двадцать восемь, но угрозу представляет банда человек из десяти.
– Хэй! Всего-то! – Резко остановившись, Сири щелкнул пальцами.
– Не забывай, каждый из них в сотни раз сильнее любого мага Гильдии.
– Вот как...– Сири снова заходил по комнате.– Ты сказала, что могла бы убить ту Ичани. Что же, ты сильнее мага из Гильдии?
– Гораздо сильнее, – улыбнулась Савара. Сири заметил, что Гол побледнел.
– А твои... как ты их называешь? Твой клан?
– Многие из них сильнее меня.
Сири задумчиво пожевал губу.
– Скажи, что они захотят в обмен на помощь Киралии?
– Гильдия не примет нашей помощи, – грустно улыбнулась Савара.– Мы тоже владеем черной магией.
– Они передумают, когда придут Ичани, – пренебрежительно махнул рукой Сири.
– Возможно. Но мы не хотим лезть на рожон.
– Ты же сказала, что твой клан не хочет вторжения Ичани в Киралию.
– Это правда, но мы не станем вмешиваться, если это поставит нас под удар. Мы – только одна из фракций сачаканского общества. Многие могущественные придворные боятся и ненавидят нас. Они хотели бы стереть нас в порошок.
