Спать.
Сердце мерно стучало в груди, отсчитывая минуты. Дыхание вырывалось из груди белым облачком, а руки примерзли к ногам. Я не могла пошевелиться и уже ни за что бы не сказала, сколько нахожусь в таком состоянии. Очень хотелось пить, и жажда постоянно вырывала меня из цепких объятий сна. Я пыталась открыть смерзшиеся веки, но вокруг была все та же пустота и тишина.
Как же хочется пить.
Губы потрескались и кровоточили. Но не было сил даже слизать эти капли крови. Силы окончательно покинули хрупкое тело, и смерть мягко скреблась сквозь все более истончающуюся оболочку пузыря, которая, испаряясь с внутренней стороны, и давала столь необходимый мне кислород, выпуская наружу избыток углекислого газа. Скоро она станет настолько тонкой, что лопнет, и тогда после краткой агонии все мои страдания прекратятся. А может, они закончатся раньше.
Гул сотряс пузырь и швырнул меня в сторону. Я застонала и попыталась различить, что это было, но так ничего и не увидела. Может, комета, а может… нет, я уже устала надеяться. Просто устала.
Спать. Это лучшее, что я сейчас могу сделать. Во сне не так хочется пить.
— Да я и так осторожен.
— Проход слишком узкий. Кто-нибудь, подержите дверь!
— Держу, держу. Ты неси давай.
— Кара, да не мешай ты, отлети.
Тело окутала приятная жидкость, и я почувствовала, что начинаю согреваться. Тепло проникало не резкими режущими ударами, а осторожными мягкими волнами, за это я была ему благодарна.
— Так, теперь все вон! И особенно ворона.
Чей-то крик и шелест закрываемой двери. С трудом я поняла, что меня все-таки спасли. Потрескавшиеся губы сложились в некотором подобии улыбки. И я снова уснула.
ГЛАВА 28
Я сидела в регенераторе и оттирала с лица скатывающуюся в мелкие шарики жидкость. Вообще, она бы и сама осыпалась, но хотелось именно оттереть. Вокруг было бело, тихо и непривычно. Вроде бы и все тот же родной пищеблок, но на скорую руку переделанный в санблок.
Так. Ладно.
Я вылезла из регенератора, чуть не поскользнулась на чересчур гладком полу (ура, значит, роботы-уборщики снова работают) и закуталась в брошенный неподалеку махровый халат. Явно для меня оставлен.
Связав волосы на затылке найденной в кармане резинкой и широко зевнув, я вышла на капитанский мостик, заранее улыбаясь и ожидая бурной встречи.
Не вышло.
Народ столпился у чего-то интересного в центре рубки и заинтересованно переговаривался.
— Эй, всем привет!
Кара, сидящая на плече капитана, оглянулась, пискнула и подергала его за волосы.
— Ну чего еще?
Обернувшись, капитан удивленно обозрел мою чуть покачивающуюся персону и радостно улыбнулся:
— Иля!
После чего обернулись все. Плюнув на что-то, стоящее в центре, все рванули ко мне и начали радостно тискать, ощупывать, похлопывать и наперебой выяснять, как я себя чувствую. Я вырывалась, понимая, что меня могут случайно придушить от радости, и вопила, что все нормально!
А в центре рубки осталась стоять маленькая хрупкая девчушка со странно знакомыми белыми волосами.
— А это кто? — удивленно ткнула я в нее пальцем, когда страсти поутихли. — Сестра Люца?
Девчушка покраснела и уперла в бока хрупкие ручки.
— Хуже, — тяжело вздохнула ворона, поудобнее устраиваясь у меня на плече. — Это сам Люц.
И море удивления на моем лице.
Пока я приходила в себя, мне рассказывали, что произошло за время моего отсутствия. Во-первых, был втык от капитана.
— Браслет мог перенести и тебя, и Кару, ты почему надела его на ворону?!
Блин, предупреждать же надо.
Во-вторых, сестру Люца нашли. Причем уже замужем. На скромный вопрос брата: «А-а-а, э-э… а как это?» его так же скромно послали и попросили «не мешать ей жить». Брат все понял и по-тихому смылся, пока не вернулся муж сестренки. Кстати, домой после побега из родных пенатов она тоже не спешила писать (боялась, наверное), а потому Люцу пришлось еще и рассказывать трагическую новость отцу с матерью. Ну да ладно, главное, что с этой проблемой разобрались.
В-третьих, рабыню я нашла не ту!
— Я не виновата, она была так похожа!
Мои вопли никого не тронули, кэп все еще не пришел в себя, ведь всю операцию пришлось повторять заново, причем уже без браслетов. Но зато потом выкраденная у нового хозяина девушка подружилась с той, которую спасла я. И они на пару принялись печь пироги, создавать уют и подлизываться к мужчинам. Те растаяли и даже не хотели с ними расставаться. На мой же вопрос: «А я что, уют не создаю, что ли?» — парни многозначительно переглянулись, морщась от воспоминаний. Я надулась.
В-четвертых, Люцу таки исполнилось двадцать пять лет, и он теперь мог менять облик. Но из-за тотальной нехватки опыта превращался только в того, на кого смотрел в момент превращения (ну или вспоминал). Девчушка сопела, стоя посреди каюты, и теребила край спадающих штанов. Я старалась не хихикать, глядя в эти огромные голубые глаза. А симпатичная получилась девочка, неудивительно, что именно ее вспомнил наш пилот во время превращения.
И в-пятых. Меня искали по всей планете, пока Блэк не сообщил, что сумел прицепить маячок мне на волосы (что-то вроде несмываемого геля), только по нему и откопали. А так — висеть бы мне в пустоте и поныне, но уже хладным трупиком.
— Да, кстати, а где Блэк? — удивилась я.
Ой, совсем забыл, — почесал голову капитан. — Он же от тебя все пять дней не отходил, как его ни выпинывали, а когда на панели регенератора твое состояние стабилизировалось (все-таки девяносто процентов обморожения — это не шутки), он буквально свалился. Так что сейчас он спит в своей каюте. Я кивнула и потопала к выходу. Меня не задерживали, ворону сняли с плеча и оставили в рубке. Та сопротивлялась и что-то орала, но кэп был неумолим.
Код в каюту Блэка я знала. Но она и так была не заперта. Дверь — полуоткрыта, а Блэк спит на кровати прямо в одежде и сапогах. Волосы растрепаны, дыхание глубокое. Было видно, что он очень устал. Я застыла в дверях, не зная, как быть и куда себя деть. На ум постоянно лезли мысли об императоре. Как он там? Жив? Мертв?
Я вздрогнула и тряхнула головой. Нет, с ним наверняка все хорошо, и не надо думать о плохом!
Подойдя к кровати, я села на стул рядом и задумчиво посмотрела на Блэка. Красив, силен и, наверное, очень меня любит. А я? Кого люблю я? Вот ведь глупости лезут в голову. Еще не так давно считала, что всю жизнь спокойно проживу и без любви, а теперь это слово просто отказывается вылезать у меня из головы.
