– Я тоже маленькая, мадам.
– Ах, Хобсон! – Тонкая рука в голубых прожилках вен взметнулась в протестующем жесте. – Ты понимаешь, о чем я. Маленькие женщины бывают разные, у этой ум так же скуден, как и тело. Кем бы она теперь была, не женись на ней мой Энтони? Жила бы, скорее всего, старой девой в каком-нибудь крошечном имении, где-нибудь в глуши, в Нортумберленде. Но почему? – Старая дама недовольно поморщилась и повторила: – Почему он на ней женился? Если бы он выбрал ее двоюродную сестру Эмили, мать Лоуренса, я бы еще могла понять. Она была недурна собой. А Лоуренс сегодня тоже с ними отправился, ты не знаешь?
– Я видела, как утром он разговаривал в аллее с мисс Мей.
– Ты хотела сказать, что видела, как на аллее мисс Мей досаждала ему разговорами. Мей – наглая девчонка! Святая, вся в мать, но бесстыжая.
Обе тихонько рассмеялись.
– А вот и они, смотри, экипажи подъехали, – воскликнула пожилая дама. Она наклонилась поближе к окну и наблюдала, как два экипажа и три открытые повозки проехали мимо западного крыла, находившегося в ее полном владении. Экипажи остановились у стороны парадного входа, а три повозки направились к конному двору.
– Приготовимся к представлению, – хмыкнув, проговорила Диана. – Сегодня я должна быть при полном параде. Давай скорее диадему и все остальное. Затмить эту маленькую мегеру блеском драгоценностей – единственная радость, что у меня осталась.
Джесси Хобсон направилась за шкатулкой с драгоценностями, хранившейся в резном комоде в дальнем конце комнаты.
– Ты тяжелее сегодня ступаешь. Что, ноги сильно болят? – участливо спросила хозяйка.
Джесси Хобсон вернулась со шкатулкой и, поставив ее на туалетный столик, тихо ответила:
– Да, мадам, в последнее время они не дают о себе забыть.
– Что же ты молчала?
Джесси улыбнулась про себя. Эта властная женщина могла быть доброй и заботливой, но становилась слепой, как крот, если не хотела поступаться своими удобствами.
– Следует сделать соляную ванну для ног.
– Делала, мадам.
– Я приглашу Притчарда, чтобы он их осмотрел.
– Нет смысла, мадам. Он говорит, что ничем не может помочь. Все оттого, что подъем опустился.
– У меня такого не бывало.
Джесси снова улыбнулась про себя. Еще бы у нее это бывало. Ей же не приходилось часами кому-либо прислуживать стоя. Ей не приходилось бегать с поручениями в другой конец дома, для чего надо было сначала пройти одну галерею, попасть в основную часть здания, потом – другую галерею и спуститься по длинной винтовой лестнице. Такое путешествие случалось проделывать по десять раз в день на протяжении многих лет. Только три года назад в доме появился мальчик-посыльный, он теперь и бегал с поручениями по всему дому.
Двадцать минут спустя миссис Галлмингтон оглядела себя в зеркало и заявила с усмешкой:
– Смешно! Я нарядилась, как на бал. Ничего, все как надо. Я готова.
Джесси Хобсон подошла к двери и отдала распоряжение стоявшему за ней мальчику в зеленой ливрее. Затем шире растворила дверь, вывезла кресло с хозяйкой из комнаты и покатила его по шикарному коридору до первой галереи, выходившей в просторный холл, из которого лестница вела вниз. Они миновали эту лестницу и через выкрашенные в серый цвет двери, которые распахнули лакеи, попали во вторую галерею и по ней добрались до главной лестницы. Здесь два лакея заняли свои места по обеим сторонам кресла, подняли его и, двигаясь боком, снесли вниз по лестнице в холл.
Когда кресло опустили, Джесси снова заняла свое место. Но не сразу покатила его дальше: хозяйка придирчиво осматривала слуг, две шеренги которых вытянулись через весь зал от обитых зеленым сукном дверей, ведущих в ту часть дома, где располагалась кухня с подсобными помещениями, и до дверей гостиной. Под ее взглядом женщины приседали, мужчины почтительно склоняли головы в приветствии.
Двойные двери гостиной были раскрыты. В центре комнаты красовалась рождественская елка. У елки стоял сын старой дамы, Энтони, сорока восьми лет, высокий, крепко сложенный, со светлыми волосами, голубоглазый. Рядом в кресле сидела его жена Грейс, невысокая, темноволосая. Ее круглое лицо с серыми, глубоко посаженными глазами, возможно, когда-то было привлекательным.
По другую руку от Энтони стоял его двадцатидвухлетний сын Стивен, внешне очень похожий на отца, но полная противоположность ему по характеру. Рядом со Стивеном, с высокомерным выражением на лице, скучала его девятнадцатилетняя сестра Мей, стройная, высокая блондинка, не похожая на мать ни лицом, ни фигурой.
По другую сторону от елки, рядом с пустым креслом, стоял молодой человек по имени Лоуренс, который для большинства был братом Стивена, Мей и двух младших детей. На самом деле он являлся сыном троюродной сестры Грейс Галлмингтон. По воле женщины, которую он называл бабушкой, Лоуренс воспитывался в этом доме и долгие годы верил, что он тоже один из Галлмингтонов. Юноша был среднего роста, смуглый и худощавый. Его темные глаза привлекали своей глубиной, нос у него был прямой, рот немного великоват.
Младшему сыну мистера Энтони – Полу исполнилось шестнадцать. Его рыжие волосы выделяли его среди всех Галлмингтонов. В семье недоумевали по этому поводу – в роду Галлмингтонов рыжих не было. Только Грейс Галлмингтон, с ее узколобым подходом к людям и к жизни вообще, не терзалась сомнениями на этот счет. Замыкала ряд хозяев пятнадцатилетняя Люси. Возможно, мать в молодости выглядела так же. Как самую младшую в семье, Люси сильно избаловали, потакая любым ее капризам.
Хозяева и гости наблюдали, как кресло престарелой леди подкатили к свободному месту. Сын и старший внук приблизились к ней и помогли встать. Диана постояла несколько мгновений, расправляя свои пышные юбки. Затем медленно повернулась и, поддерживаемая сыном и внуком, уселась в приготовленное для нее большое резное кресло из черного дуба, ручки которого заканчивались искусно выточенными головами драконов. Унизанные перстнями тонкие пальцы обхватили их, в то время как Диана медленно обводила взглядом зал.
Оглядев присутствующих, она заговорила:
– В этом году внесем в обычную процедуру некоторые изменения, – обратилась она к сыну. – Мы отложим вино и разговоры и не будем заставлять прислугу ждать. Так будет разумнее, потому что впереди ужин, и они должны о нем позаботиться. И пока мы будем обмениваться подарками, они все приготовят. Давно следовало установить такой порядок.
Она перевела взгляд на невестку: у Грейс лицо настолько напряглось, что побелели скулы. Но Диана Галлмингтон ласково улыбнулась ей, как будто Грейс с радостью приняла нововведение. Затем указала на двойные двери и бросила взгляд на сына.
Не глядя на жену, Энтони подошел к камину и дернул шнурок звонка, объявляя прислуге о начале церемонии.
Первым вошел камердинер Энтони. Он размеренным шагом преодолел расстояние от двери до выстроившихся у елки хозяев. Поклонился старой леди и подошел к Грейс. Получив из ее рук подарок, камердинер учтиво наклонил голову и поблагодарил хозяйку. После чего сделал шесть шагов назад, повернулся и вышел.
