Пол продолжал настаивать на своем:
– Ибрахим, перемещение корабля не было частью договора и с нашей стороны. Можно изменить договор, но вы должны дать нам что-то взамен. Вы ничего не потеряете, если отпустите Квентина. Можете держать у себя капитана, пока мы не отойдем на удобное расстояние. Это все, что я могу предложить.
– Вы не слушаете, Пол. – В голосе Ибрахима зазвучали резкие нотки. – Тот, кто обманывает доверие, обязан его восстановить. Если бы вы не переместили корабль, сейчас мы были бы уже на берегу, заложники были бы у вас в руках. Вы переместили корабль. Вы должны вернуть его обратно.
Пол посмотрел на вечернее небо за окном, пытаясь совладать с вихрем мыслей. «Нужно тянуть время. Я должен найти новый подход к нему».
– Ибрахим, вы помните, что сказали мне, когда мы разговаривали в первый раз? Вам что-то нужно, и мне что-то нужно. Вы получили то, что было нужно вам, – кучу денег и лодку, на которой можно доплыть до берега. Вы уже почти дома. Я еще ничего не получил. Мы должны помочь друг другу добиться своих целей. Подумайте над этим без спешки. Я перезвоню через десять минут.
– Нет! – прорычал Ибрахим, уже не пытаясь изображать терпеливость. – Думаете, из-за того, что у вас больше оружия, из-за того, что вы американцы, а мы сомалийцы, вам удастся нас согнуть? Почитайте историю. Такая же заносчивость погубила Корфилда и Гаррисона. Наши автоматы направлены на заложников. Отходите, или мы пустим их на мясо. Вы слышите меня? Отходите, или мы пустим их на мясо!
Мозг Пола сработал молниеносно.
«Корфилд и Гаррисон? – подумал он. – Гаррисон – это американский генерал, который отвечал за сражение в Могадишо в 1993 году. Но Корфилд?» Почему-то эта фамилия показалась ему знакомой. Он покопался в памяти и вдруг вспомнил примечание в методичке, которую дал ему Фрейзер. Ричард Корфилд был британским офицером, которого послали подавить антиколониальное восстание под предводительством сомалийского муллы Мохаммеда Абдуллы Хассана в 1913 году. Когда констебли Корфилда на верблюдах атаковали дервишей Хассана, Корфилд погиб, после чего Хассан написал стихотворение на его смерть.
– Ибрахим, – сказал Пол, добавив в голос намек на отчаяние, – пожалуйста, выслушайте меня. Я не могу это сделать сам. Мне нужна ваша помощь…
Но вдруг он понял, что разговаривает сам с собой. Связь прервалась.
– Черт! – вскричал он, хлопнув телефоном по ладони.
– Он принял решение, – категорически произнес Редман. – Я высылаю лодки.
Пол, забыв о субординации, закричал:
– Вы не слышали, что он сказал? У нас больше нет преимущества! Паркерам грозит опасность. Мы должны немедленно вернуть корабль на исходное место.
– Агент Деррик, – возразил Редман, – я почти неделю наблюдаю за тем, как вы играете с этими мерзавцами в кошки-мышки, и посмотрите, к чему это нас привело. – Он включил микрофон на наушниках. – Внимание всем отрядам, говорит Арктур…
– Фрэнк, – перебил его Мастерс, пока командир «морских котиков» не успел отдать приказ, – ты согласился дать ему десять минут. Еще остается восемь. Он может передумать.
Редман тихо выругался. Потом так же быстро взял себя в руки, несомненно, подумав о молодых матросах, которые на него сейчас смотрели.
– Все отряды, приготовиться, – сказал он в микрофон и посмотрел на часы на переборке. 18: 22. – Значит, восемь минут, – рявкнул он и, открыв дверь на крыло мостика, исчез в ночи.
* * *
Наблюдение за отсчетом секунд унесло Пола в прошлое. Он снова очутился дома в Аннандейле и слушал громкое тиканье настенных часов, пока Кайл размышлял, что делать с пистолетом в руке. Вся подоплека этой минуты прошла перед его глазами, как разматывающаяся нить: годы оскорблений, пережитые братом; то, как отец смеялся над его картинами и глумился над его интересом к драме, называя ее «прибежищем голубых и неженок»; унижение, через которое прошел Кайл, когда отец за обеденным столом прочитал отрывки из его дневника, в котором тот описывал свои чувства к мальчику из своего класса; и последний удар – запрет на участие в выпускном балу из-за того, что он не захотел идти на него с девушкой. Это сломало Кайла окончательно.
Пол вспомнил, как выглядел дом в серых сумерках, когда они с Меган свернули к нему после футбольной тренировки. Он до сих пор чувствовал запах свежей краски на двери, которую он открыл и сразу услышал крики в глубине дома. Меган среагировала быстро и бросилась в стычку, чтобы защитить Кайла, но Пол остановился и прислушался, взвешивая серьезность противостояния. Отец и брат уже не раз ссорились, но исход этих ссор никогда не вызывал сомнений. На этот раз в криках Кайла звучало что-то более зловещее и опасное.
Он вспомнил сцену, открывшуюся ему, когда он вошел в комнату: мать, Эллен, плачет на диване; Джон и Кайл орут друг на друга перед камином; Меган размахивает руками и кричит отцу, чтобы он оставил брата в покое. Мать сквозь слезы попросила Пола что-то сделать, и он попытался вмешаться. Но Кайл с удивительной силой оттолкнул его и закричал:
– Уйди, Пол, это не твое дело!
Отец и сын долго обменивались оскорблениями и бранью, потом вдруг лицо Кайла словно окаменело, а руки сжались в кулаки.
– Ты, мешок дерьма, думаешь, я какой-то мутант? Будет тебе мутант!
Прежде чем кто-либо успел сообразить, что происходит, он выхватил из камина кочергу и обрушил ее на голову отцу. Когда Джон упал на колени, Кайл вытащил из кобуры на лодыжке пистолет и направил на него.
– Вставай! – завопил он срывающимся от напряжения голосом. – Будь мужчиной! Это ты меня сделал тем, что я есть!
На несколько секунд мир замер в напряженном ожидании. Пол услышал плач матери, услышал, как Меган умоляет Кайла опустить пистолет, но все это он вычеркнул из сознания, сфокусировав внимание на двух вещах: часах на стене и лице брата. В глубине души он знал, что Кайл на краю, но еще он понимал, что путь назад есть и что он зависит от выбора. Наставив пистолет на отца, Кайл начал рвать нити, связывающие его с будущим, но еще не разрубил их окончательно. Он все еще мог выбрать жизнь, а не смерть.
Сейчас Ибрахим оказался перед таким же выбором.
Пол смотрел на корабельные часы с нарастающим страхом. 18: 24… 18: 25… 18: 26. Он навел на «Возрождение» бинокль ночного видения. В сгущающихся сумерках светились четкие формы иллюминаторов. Он увидел движущиеся за занавесками тени. Между Ибрахимом и его людьми что-то происходило. Во время последних двух разговоров он заметил некоторые перемены в речи пирата. Если несколько дней Ибрахим говорил от имени своей команды, используя местоимение «я», что свидетельствовало о том, что он чувствует себя полным хозяином положения, то после взлета вертолета в его речи чаще стало появляться «мы». Пол сжал зубы. «Мы понятия не имеем, что представляют собой остальные сомалийцы. Что если на него кто-нибудь давит?»
Минуты продолжали убегать. 18: 27… 18: 28… 18: 29… Но спутниковый телефон и радио молчали. Неожиданно отворилась дверь крыла мостика и снова появился Редман.
