Наступила ночь выставки, я надела новое платье и встала напротив зеркала, пытаясь узнать женщину, смотрящую на меня. Дело не только в том, что я изменила стиль одежды, что вообще-то бывало редко, а в том, что я больше не выглядела уставшей, изнуренной, слишком худой, грустной – я выглядела… хорошо. Волосы блестели, как и кожа, даже с минимальным макияжем, темные круги под глазами исчезли. В этом платье моя фигура выглядела так же хорошо, как раньше.
Я посмотрела на свою руку без колец. До сих пор без них было немного непривычно. Порой я неосознанно хотела коснуться их, а потом вспоминала, что их нет на пальце. Я посмотрела на них у себя на цепочке. Мне нравится то, что никогда не придется снимать их.
И тут я поняла, в чем заключалась самая большая странность моего отражения. В улыбке. Я улыбалась, и улыбка не сходила с лица. Отражение отвечало мне. Я скучала по улыбке. Я подняла кольца с груди и поцеловала их. Лукас, надеюсь, сегодня ты будешь со мной. Ты мне нужен. И всегда будешь нужен. «Иди и срази их, детка», – я представила, как он шепнул бы мне это, и пообещала ему, что справлюсь.
В дверь позвонили, я направилась открывать. Эмма стояла на пороге. Она выглядела очень мило, Джон помахал мне из машины. На нем был костюм.
– Роуз, вау, – сказала Эмма, одобряюще присвистнув.
Я засмеялась, расстроившись больше, чем когда-либо, что не умею свистеть.
– Давай отвезем наши шикарные задницы к галерее.
– Да, босс. – Она повела меня к машине, и я обернулась, чтобы взглянуть на дом, гирлянды выделялись на темном небе, и возбуждение овладело мной. Я была готова.
Я плюхнулась на заднее сиденье, и Джон тронулся. Я рассмеялась, когда осознала, что они слушают «Take That» – ранние годы. Мы с Эммой были помешаны на них в школе.
– Ты не можешь нервничать, слушая их, – громко объяснила Эмма, перекрикивая музыку, и запела.
Дорога пролетала незаметно, мы пели и смеялись над нашей старой любовью к мальчикам, как вдруг мы приехали в Плимут, и Джон припарковался у галереи, и я несколько раз глубоко вдохнула, прежде чем выйти из машины, и мое сердце выпрыгивало из груди, а мокрые ладошки скользили по клатчу. Но я чувствовала себя более уверенно, чем несколько недель назад. Это моя ночь. В моей походке был стиль.
Или просто я была на каблуках.
Мы поднялись, чтобы открыть дверь вместе. Я так рада, что не пришлось подниматься самой. Я огляделась, и у меня от удивления отвисла челюсть. Галерея залита романтическим оранжевым сиянием, легкая музыка льется из колонок.
Помещение заполнено беседующими и смеющимися людьми.
Надпись на плакате гласила «Роуз Уокер – Кусочки моего сердца», большие жирные красные буквы на белом фоне с маленьким сердечком, нарисованным мной для Хэзер и похожим на зажившую татуировку на запястье. Мы втроем остановились. Каким-то образом, увидев ее воочию, я поняла, что все реально. По рукам под пиджаком пробежал холодок. Я не могла поверить, что сделала это.
– О, господи! – вскричала Эмма, доставая камеру и фотографируя ее.
Подруга заставила меня встать возле плаката для еще одной фотографии, а потом мы зашли внутрь.
– Роуз, – приветствовала меня Хэзер, появившись из ниоткуда и целуя меня в обе щеки. – Ты выглядишь прекрасно. Правда, еще рановато, но здесь уже много людей и всем нравятся твои работы, – с бешеной скоростью прошипела она мне на ухо.
Она приветствовала Эмму и Джона деловитым рукопожатием, узнав по картине и подводя их к ней, чтобы люди могли увидеть сходство, которое я отобразила.
– Твои картины чудесные, – сказала Глория, занимая место Хэзер и обнимая меня. Я взглянула на группу, из которой она вышла, – гости из Толтинга прибыли рано, чего и следовало ожидать, они стояли группой напротив работы, посвященной городу. Они повернулись, помахали и улыбнулись мне. Я почти плакала. О, господи, моя подводка для глаз…
– Думаю, тебя разыскивают, – сказала она, кивая в сторону Хэзер, которая звала меня.
Я поблагодарила Глорию за то, что она пришла, и покинула ее.
Я шла по галерее, глядя на стены, которые сейчас были заняты моими картинами. На белых стенах они выглядели по-другому: больше и выразительнее. Маленькая карточка возле каждой гласила «Продано». На столике сбоку было полно напитков и закусок, и все больше людей подходило сюда, пока я стояла, борясь с желанием ущипнуть себя, потому что на самом деле я не могла поверить в реальность происходящего. Я видела, как кто-то сфотографировал Эмму и Джона, светящихся от гордости, у их портрета, и мне пришлось незаметно вытереть слезу со щеки.
– Роуз, позволь представить тебя Питеру Уэллсу, – сказала Хэзер, подводя мужчину лет пятидесяти в темном костюме. Он выглядел до боли знакомым.
– Приятно познакомиться с вами, – сказал он, быстро пожав мою руку. – Я ваш большой фанат, мисс Уокер.
– Большое спасибо.
– Питер владеет галереей в Лондоне, – тихо сказала Хэзер.
– О, действительно?
Питер улыбнулся.
– Да, и я уже сказал Хэзер, что хотел бы выставить одну из этих работ в коллекции британских художников, которую я демонстрирую в следующем году, если один из покупателей одолжит ее мне. – Он многозначительно посмотрел на Хэзер.
– Я подумаю об этом, Питер. Пойдем, познакомишься со своими покупателями, – сказала мне Хэзер.
Мы попрощались с Питером, и она представила меня двум людям, которые купили другие картины, оба коллекционеры, описавшие меня как «подающую надежды», что было весьма приятно. Сложно поверить, что все это для меня. Я слушала похвалу и поймала себя на мысли, что я жду, пока кто-то крикнет: «Вали отсюда, ты, шарлатанка».
Но, к счастью, этого не происходило.
– Привет, дорогуша, – голос возле уха заставил меня выйти из тумана.
– Дэн, – взвизгнула я, радостно обнимая друга. – Ты пришел.
– Конечно. Я же должен был присвоить славу себе, разве не так? Народ тоже здесь.
Я обняла каждого, кто был со мной на пленэре, потрясенная тем, что они приехали со всех уголков страны, чтобы поддержать меня. Потом подошла Хэзер, Дэн поцеловал ее в обе щеки, и она закатила глаза. Я наблюдала, как он смотрит на нее, приветствующую остальных, и он поймал мой взгляд.
– Что?
– Мне нужно предупредить Хэзер о тебе?
Он вздохнул.
– Она уже знает, она избегает меня много лет. Я, наверное, потерял свое очарование.
Я заметила тень настоящей грусти в его глазах, несмотря на шутливый ответ.
– Ее уже ранили прежде, – сказала я вполголоса. – Ты должен доказать ей, что она может тебе доверять. – Я подмигнула. – И тебе лучше послушать меня, знаешь ли, у меня вся выставка на тему сердца.
Он улыбнулся и поцеловал меня в щеку.
