Книга Муза Диониса - Алиса Берг

Судебный процесс над Миловидовым вызвал в городе подлинный ажиотаж. Зал заседания был полон, значительное место среди публики заняли представители прессы и телевидения. Анна устроилась в уголке, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Она даже ради этого оделась максимально просто.

Миловидов сидел на скамье подсудимых и невозмутимо смотрел в зал. В какой-то момент их взгляды встретились, но на его лице не дрогнул даже мускул. Зато небольшая группа его сторонников, среди которых находилась и Райкова, вела себя весьма шумно и агрессивно. «Так и должны вести себя дионисийцы», – невольно подумала Анна.

Она пыталась понять, что же она чувствует. Но это оказалась не легкой задачей. Почти все время после приезда с Кипра и до начала судебного заседания она провела в непрерывном общении с Миловидовым. Но они скрупулезно следовали договоренности: кроме как о деле, ни о чем не говорили. Миловидов вел себя точно так же, как и до их поездки. Иногда Анне даже казалось, что она ей приснилась. Но иногда ею овладевали совсем другие настроения: все, чтобы было между ними в течение двух недель, так живо воскрешалось в памяти вплоть до запахов и ощущений от прикосновений, что становилось даже больно. И приходилось выжидать, пока эти яркие картины потускнеют, как приливная волна, схлынут, и она вновь вернется к прежнему состоянию.

Но сейчас она была уверена, что все прошло. Или почти все прошло. Анна внимательно слушала речь прокурора. Она была целиком составлена на основе ее материалов. Но звучала сейчас для нее так, как будто бы она не имела к ней никакого отношения. И вообще, Анну преследовало ощущение, что ко всем этим произносимым обличительным речам, приводимым красноречивым фактам она не имеет отношения. Да и подсудимый вовсе не тот человек, с которым она провела все последнее время, и который едва не перевернул всю ее жизнь.

Она знала, что процесс будет сложный и долгий, предстоит озвучить десятки томов дела и что в течение всего этого периода будут кипеть не шуточные страсти. Но ее не оставляло ощущение, что это к ней уже не относится. Она сделала свое дело и подобно мавру может удалиться со сцены.

События вдруг стали развиваться даже более быстро и более бурно, чем она предполагала. Прокурор закончил свою обвинительную речь, начался допрос обвиняемого. И внезапно группа людей стала громко выкрикивать протесты против ведения суда. За что вскоре была удалены из зала заседания.

Анна, сама не зная зачем, вышла вслед за ними. В небольшой группке она сразу же заметила Райкову. Выглядела она совсем не так, как раньше: от былого лоска не осталось и следа, без косметики, в каких-то потертых джинсах она смотрелась как-то убого.

Райкова тоже заметила ее и так стремительно побежала к ней, что Анна испугалась, что та начнет драку прямо на ступенях городского суда. Но приятельница Миловидова остановилась буквально в полуметре от нее.

– Это ты, похотливая сучка, во всем виновата. Думаешь, я не знаю, чем вы занимались на Кипре? Если бы он не запретил, я бы все сейчас рассказала.

Анна похолодела, она почему-то была уверена, что Миловидов никому про их поездку не рассказал. Райкова поняла причину ее испуга.

– Не волнуйся, я никому не скажу. И не потому, что мне тебя жаль, а потому, что он не велел. Я случайно увидели фотографии в его цифровом фотоаппарате. А он молчал, как рыба.

Анне стало легче. Она все же не обманулась в нем.

Райкова вплотную приблизила к ней свое лицо.

– Он тебе показал, что такое настоящий мужик, ты хоть поняла, что женщина может испытывать. А чем ты ему отплатила, мразь?

Анна молчала. Что она могла ей сказать? То, что прокурор попросил осудить его только на пять лет, было во многом результатом того, что она не стала копать по целому ряду направлений. Она понимала, что с точки зрения следования своему служебному долгу, поступает не правильно. Но если бы она раскрутила все его преступные деяния, которые потенциально могла бы раскрутить, ему бы грозило десять, а то и все пятнадцать лет. Но об этом она не собиралась говорить этой разъяренной фурии. Об этом она не собиралась говорить никому и никогда. Даже ему.

– Это наши с ним отношения. И вас они не касаются.

– Да плевать мне на ваши отношения. Он будет гнить в тюрьме. А ты будешь тут ходить на свободе. А ты его плевка не стоишь. Поняла, сучка?

Лишь на какой-миг Анна почувствовала бешенство, но очень быстро успокоилась. Райкова действительно в одном права: Миловидов вскоре окажется в исправительной колонии. И она станет много и часто думать о нем. И от этого ей будет тяжело. Но он должен там находиться по всем законам справедливости. И с этим она ничего не может сделать, ничего изменить. Если в жизни присутствует некая высшая правда, то он заслужил свою судьбу. А Анна никогда не сомневалась в том, что она существует и, в конечном итоге, определяет поведение и поступки людей. Как бы и сколько бы они этому не сопротивлялись. И по большому счету этой высшей истине она и служит.

Но объяснять Райковой все это было абсолютно бесполезно. Анна так ушла в свои мысли, что даже на некоторое время до нее перестали доходить ругательства женщины. Та это обнаружила и изумленно замолчала, не понимая, что с Анной.

– Да ты блаженная что ли, – растерянно проговорила вдруг Райкова. – Не понимаю я тебя. И что он в тебе нашел?

– А что он во мне нашел? – словно бы очнулась Анна.

Райкова задумчиво молчала.

– Он сказал, что нашел в тебе то, чего до этого никогда не искал. Ты помогла ему тоже свихнуться. И теперь он пойдет в тюрьму.

Запал у Райковой внезапно иссяк.

– Пусть тебе будет плохо здесь, как там будет плохо ему, – сказала она и побрела назад к своей группе, которая внимательно наблюдала за всем происходящим.

Больше на процессе Анна ее не видела. Но с какого-то момента она сама перестала его посещать, вернее, посещала раз от раза и совсем ненадолго. На нее снова навалили кучу дел, и времени ни на что другое не оставалось. К тому же слушания отвлекали ее от повседневной жизни, а на их ход она все равно уже никак не могла повлиять. Свое дело она сделала. Теперь очередь за другими.