Оборотень размышлял.
От них тоже пахло смертью, но не сегодняшней. Трое, ощутил оборотень. Этот человек убийца тоже. Не наслаждаясь, он просто выполнял свою работу. Имеет ли он право жить?
От человека не пахло кровью братьев или белым порошком, который оборотень ненавидел почти так же, как и Семена. Семен, подумал оборотень. И ненужная смерть братьев. Все остальное — потом.
— Т-ты от-ткр-роешь пр-роход? — прорычал оборотень. — П-пуст-тиш-шь м-меня к С-с-сем-мену?
— Да, — кивнул человек. — Он в своем кабинете. Боится и ждет тебя.
Братья смотрели на него выжидательно. Мокрые люди за спиной первого тоже.
— И-д-дите, — рыкнул он. — У м-мен-ня с-с в-вам-ми д-дел н-н-нет-т.
Люди, отшатываясь от рычащих оскаленных собак, оскальзываясь в грязи, двинулись к стоянке. Первый из них остановился.
— Поспеши, Максим, — сказал он. — А то ты сможешь найти только его теплый труп.
— Ч-ЧТ-Т-ТО???
— Ты ведь не хочешь, чтобы Борзов ушел из жизни по-своему?
— Б-Р-РАТ-ТЬЯ!!! — проревел исступленно оборотень.
Сотни голов обратились к нему. В глазах светилась любовь, преданность и готовность к смерти. Я — вожак стаи. И я привел вас сюда. Осталось последнее, то, ради чего мы пришли.
— УБ-Б-БЕЙТ-ТЕ ВС-С-СЕХ-Х!!!
Он указал путь для ненависти.
И серая грязная оскалившаяся волна, словно гигантский смертельный прилив, цунами, хлынула в распахнутые двери.
3
Оборотень стал самой смертью.
Он хватал, рвал, кромсал, резал. Он упивался горячей кровью. Он наслаждался своим мщением. Он окончательно растворился в тысячи глоток, лап, клыков и когтей. Братья утоляли свой голод.
По скользкой от крови лестнице, оборотень стремительно взлетел на второй этаж. Здесь сидел Семен. Враг и убийца.
Одним ударом оборотень добил почти сорванную дверь. Здесь, в приемной пахло духами и кофе. Воспоминания о Марине, секретарше Борзова, зашевелились в памяти Максима Дронова. Оборотень и ее с удовольствием разорвал бы тоже.
Вторая дверь сдалась без особого труда.
— СЕМ-МЕН! — зарычал оборотень.
И понял, что опоздал.
Борзов, разбросав руки, лежал на своем монументальном столе. Вокруг головы расползалась быстро чернеющая лужа крови, стена позади была забрызгана мозгом и кусочками кости, а правая рука все еще стискивала дымящийся пистолет.
Оборотень завыл, безысходно, с болью.
Братья замерли, прервав кровавое пиршество, задрав морды, чутко вслушиваясь в его интонации. Зря… Все потери, вся кровь и боль — зря?!
Были еще убийцы, напомнили ему братья. Они на крыше. И мы до них доберемся.
— Н-НЕТ-Т!!! ВС-СЕ…!!! — прорычал оборотень. — ВС-СЕ УХОД-ДИТЕ! СП-ПА-САЙТ-ТЕСЬ!
Но как же ты, Вожак?
Оборотень смахнул кипу листов на пол. Поднял со стола Борзова зажигалку.
— С-СЕЙЧ-ЧАС С-СЮД-ДА ПРИД-ДЕТ-Т ОГ-ГОН-НЬ! БЕГ-ГИТ-ТЕ, Б-БР-РАТЬЯ!!!
Оборотень оскалился. Он придумал для оставшихся на крыше убийц, наверное, самую мучительную смерть. Совсем недавно он видел такую смерть в свежем выпуске новостей.
Тарас Петровский
1
Возможно, мы проиграли сражение, но не проиграли войну. Кто-то из мудрых давным-давно сказал эти прекрасные слова. Кто именно? Петровский не помнил.
На экране спутникового слежения черная клякса захлестнула здание.
Тополев гулко сглотнул, не отрывая взгляда.
— Конец, Тарас Васильевич? — буднично спросил Дремов. — Начинаем?
— Постой-ка, — поднял руку Петровский.
Три крупных точки стремительно снялись от фабрики. Те, что прибыли первыми. Три джипа с неопознанными пассажирами.
— Выжили? — не поверил своим глазам Тополев.
— Будем брать? — осведомился Дремов.
Петровский задумался на мгновение. Его глаза вновь встретились со взглядом Антона.
— Отпусти их, — попросил Тополев.
— А если там Дронов?
— Ты знаешь, что твой Дронов сейчас внутри и мстит, упиваясь кровью.
— Знаю, — согласился Тарас. — А если они вывезли «Сигму»?
— Там им точно было не до нее.
— Хорошо, — снова согласился Петровский.
— Пусть уезжают, — сказал он вслух, расстегивая плащ. Антон облегченно выдохнул. Петровский снял плащ, не отрывая взгляда от экрана.
— Что это вы делаете, Тарас Васильевич? — удивился Дремов.
— В конце-концов я ведь тоже оборотень, — просто ответил тот. — Попробуем поговорить.
— О чем с ним сейчас говорить? — вмешался Тополев. — Он и вас убьет, Тарас…
Договорить Антон не успел.
Перебивая его, захрипела рация.
— …зываю, вызываю Петровского.
Тарас поднял рацию.
— Да? — спросил он.
— Ну, и как тебе шоу? — спросил тот же самый голос, с которым они говорили в милиции. Голос провонявшего бензином бомжа. Голос кукловода. Или все-таки Тензора?
— Многих он уже на тот свет отправил? — вместо ответа спросил Петровский.
— Он отправит всех оставшихся, — ответил Голос без интонаций. — Крепкого ты мальчика воспитал, но для меня он не подходит.
— Почему же?
— Он слаб, — ответил Голос. — Он не убийца. Я организовал ему знатную наживку. Других людей, не Семена, настоящих убийц с руками по локоть в крови. А он, твой слабак, их выпустил. Знал, что кто они такие — и выпустил. Другой бы убил вообще всех, а он…. То, что с ним сейчас происходит, ты же знаешь, временное. И когда он придет в себя, вполне возможно, что и руки на себя наложит. Зачем мне такая размазня?
— Вырасти своего.
— Я подумаю над советом. Да, кстати, связь я вам возвращаю, мне она больше ни к чему. Все, что я хотел увидеть — увидел. Все, что желал сделать — сделал. Твой уродец мне не подходит. До скорой встречи, Тарас.
— Ты так и не представился.
— Ах, да, — спохватился Голос. — Когда-то меня звали Тензор. Помнишь такого?
Петровский рассмеялся.
— Мы тебя сразу вычислили, мальчик, — ответил он. — Только ждали подтверждения. Ты все такой же маленький мальчик со взрослыми амбициями? Ты так и не посетил психиатра? Разве ты еще жив?
— Я уже жив. Я вернулся, Петровский. И рад, что ты меня помнишь, — удовлетворенно сказал Тензор. — Мы с тобой еще встретимся, обещаю.
— В следующей жизни, — ответил Тарас.
