«Ее любимые цвета ярко-розовый, как на картинах Гогена, черный, бирюзовый, серый и белый? Подтвердите или опровергните».
После ухода мистера Чарльза мисс Софи сама давала официальные комментарии по поводу того, было ли недавно в «Chez Ninon» настоящее столпотворение и кто создал вечернее платье, в котором в последний раз видели Супругу П., – было ли оно сшито в «Chez Ninon» или куплено в Париже, а потом доставлено сюда на военном самолете. Надо сказать, общение с прессой не доставляло мисс Софи особого удовольствия.
Но в тот день репортеры вели себя еще настырнее, чем всегда. Модный дом «Chez Ninon» был назван в списке тех, кто готовил гардероб Супруги П. для поездки по Индии, и когда к дверям ателье прибыла целая группа журналистов из «Ассошиэйтед Пресс» с размноженным на ротаторе вопросником, касавшимся стиля, цвета, покроя и «вдохновения», характеризовавших тот или иной костюм – что, собственно, было просто вежливым способом выяснить, чью модель на этот раз украли владелицы «Chez Ninon», – мисс Софи не выдержала и решила делегировать на встречу с прессой Кейт, предварительно вручив ей список вопросов.
– Заполни ту часть, которая касается непосредственно тебя, – сказала она.
В графе «Одежда для путешествий» было напечатано: «Розовый костюм от «Chez Ninon». Кейт еле сдержала усмешку. Супруга П. собиралась и в Индии носить этот костюм! Вот уж действительно поразительная новость. Пожалуй, они с Патриком сегодня это отпразднуют. Возможно, даже выпьют шампанского. Они как раз собирались вечером поужинать вместе – собственно, они впервые с середины октября выбрали время, чтобы побыть вместе. А ведь на следующей неделе уже День благодарения, и в мастерской девушки просто дымились, столько было работы – всем нужны были новые наряды для семейных сборов.
Патрика тоже завалили заказами. Теперь, после смерти отца и матери, некому было ему помочь, и он почти круглые сутки, отведя лишь несколько часов на сон, мариновал, коптил и вялил мясо или превращал его в фарш. От него пахло, как от только что отрезанного ломтика бекона. И ведь покупатели требовали не только традиционную индейку. Некоторые как раз жаждали свиной вырезки. Кроме того, всем была непременно нужна белая и черная кровяная колбаса, чтобы, как полагается в Ирландии, поджарить ее на сковороде к праздничному завтраку. А еще в лавку завезли почти полный траулер рыбы, которую нужно было закоптить, чтобы было чем порадовать на праздник семью перед тем, как подать на стол индейку с великолепной золотисто-коричневой корочкой. Заказов на колбасу было столько, что Патрику неделями с утра до вечера, без выходных, приходилось вялить, молоть и морозить.
– Мне даже страшно подумать, что будет перед Рождеством, – говорил он.
Кошмар какой, думала Кейт, но втайне даже радовалась, что Патрик так занят, потому что это позволяло ей самой без перерыва трудиться над розовым костюмом. Ей очень хотелось удивить Патрика, закончив костюм к Рождеству и надев его утром в церковь – больше всего, правда, ей хотелось снова прочесть по его глазам, как он ею гордится.
В общем, в тот день они договорились встретиться в пабе в половине девятого и вместе поужинать, хотя Патрик заранее предупредил Кейт, что от него будет разить свиным салом и он, возможно, немного опоздает:
– Миссис Браун знает, что ты придешь, так что она пока за тобой присмотрит, а там и я подойду.
Кейт очень ждала этого свидания. После работы сбегала в «Мейси» и, наконец, купила себе давно намеченную «Шанель № 5», а домой поехала на экспрессе. Приняла горячую ванну, старательно уложила волосы и выбрала для вечера простое черное платье. Это было «маленькое черное платье» ее собственного дизайна, и она знала, что черный очень хорошо сочетается с ее белой кожей и рыжим пламенем волос.
Если бы розовый цвет мог звучать, как гром… Как замечательно Патрик это сказал! У нее до сих пор даже дыхание перехватывало, когда она вспоминала его слова. Ей хотелось, чтобы этот вечер стал для них особенным. Но, к сожалению, она потеряла счет времени.
Нет, виноват был не «пьянящий аромат сирени», которым мистер Чарльз очаровывал своих клиентов. Но все действительно началось с пьянящего аромата – с «Шанели № 5». Стоило Кейт коснуться пробочкой флакона за ушами и на сгибах локтей – и она тут же вспомнила о Супруге П., об Индии и… о розовом костюме. Об их розовом костюме – хотя костюм Кейт, все еще не дошитый, лежал на ее рабочем столе.
Когда она уже надевала комбинацию, ее вдруг охватила волна жара, она почувствовала запах сандала и внезапно решила, что противный пояс для чулок и сами нейлоновые чулки вполне могут еще немного подождать. Время еще оставалось. Она накинула купальный халат. С улицы доносились смех и голоса парочек, куда-то направлявшихся, чтобы весело провести пятничный вечерок. Кейт, собственно, хотелось до ухода поправить только один шов. Об этом шве она думала весь день. Сейчас она быстренько его поправит, а потом оденется и сбежит вниз, навстречу Патрику. Кейт понимала: если она не исправит этот шов, то, пожалуй, весь вечер будет о нем вспоминать. И тогда свидание будет безнадежно испорчено.
Кейт понимала, что просто одержима розовым костюмом. Невероятные архитектурные требования Шанель действовали на нее как наркотик: они представлялись ей чередой головоломок, которые только она, Кейт, может решить. Приспособить ткань к себе самой оказалось вовсе не так трудно. Разумеется, чтобы пристегать шелковую подкладку к шерстяному букле, требовались определенные усилия, но и эта цель была вполне достижима. А юбку она вообще сшила на редкость быстро, хотя все швы делала вручную. Глубоко в подгиб юбки Кейт вшила крошечную ладанку с кусочком лопатки святого Иуды, покровителя всех безнадежных начинаний. Так всегда делала и ее мать. «Это маленькая частица нашего мятежного графства», – говорила она в таких случаях, желая оставаться гордой католичкой, несмотря ни на что. И потом, это было просто удобно: в любой безнадежной ситуации можно было попросить святого Иуду о поддержке, и такой способ был куда лучше, чем, скажем, вырезать объявления из газет или закапывать фигурку святого в парке Ишам. Всегда спокойней, когда твой покровитель находится рядом.
А вот жакет стал для Кейт трудной задачей. Правильно выкроить и соединить полочки со спинкой оказалось не так-то просто, потому что твидовое плетение кое-где было слишком жидким – собственно, именно это и придавало букле вид ткани, сотканной вручную; однако подобные особенности делали работу с ним очень нелегкой. И потом, букле никак не переставало сбрасывать пух. Кейт лишь после неоднократных попыток сумела, наконец, так проложить шов, чтобы он выглядел абсолютно ровным и плоским.
К сожалению, увлекшись работой, она совершенно утратила чувство времени и даже вздрогнула от испуга, услышав вдруг стук в дверь. Это был Патрик. И оказалось, что на дворе полночь.
«Мне конец», – поняла Кейт.
Патрик, ясное дело, собирался всеми возможными способами показать ей, как он огорчен и разгневан. Тщетно поджидая Кейт в пабе, он, возможно, даже сочинил поэтическую, исполненную гневной страсти обвинительную речь. И, возможно, выпил сперва одну кружку пива, затем другую, а потом еще и хватанул виски – «для куражу». Однако стоило Кейт распахнуть перед ним дверь, и он позабыл обо всем на свете. Она стояла перед ним в одной комбинации и кое-как накинутом купальном халате, покрытом клочками розового пуха. Воздух был пропитан ароматом сандала. И лицо Кейт было таким бледным и таким прекрасным даже без волшебного лунного света, что Патрик просто ее поцеловал. Потом он поцеловал ее еще раз и еще…
