Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Но Афанасий, конечно же, и представить не мог, какую участь уготовила ему любимая всеми фибрами души женщина. Тогда он был активным и заинтересованным участником этой авантюры. Он-то, собственно, и стал «новым русским», нашедшим нужные подходы для обеспечения Яне французских документов, которого я столь безуспешно искал.
– А откуда взялась Жюли Лафарж из Дижона, с русской сумасшедшей мамой и отчимом?
– Не знаю пока. Но думаю, что они где-то историю о настоящей Жюли услышали. И она им как нельзя лучше подходила для заимствования, особенно если учесть, что настоящая Жюли Лафарж, скорей всего, действительно уехала в Австралию, полностью утратив связь с семьей, если не считать редких открыток матери.
– Фантастика, – произнесла Ляля. – Афанасий всегда был немножко авантюристом, но пойти на такое? С трудом верится, если честно.
Алексей мог бы ответить: Карачаев был влюблен до атрофии разума! Если Яна-дочь стала для него инкарнацией погибшей Аси, доведя его отцовскую любовь до апофеоза, то в Яне-жене он, не перечеркнув отцовскую любовь к Яне-Асе, обретал еще и любимую женщину, и юную любовницу: Яна в новом статусе удовлетворяла всем его потаенным влечениям, страстям, фантазиям и что-там-еще-водится в списке старика Фрейда. Кроме того, Афанасий был на двадцать пять лет старше Яны и, без сомнения, хотел ей доказать, что он «может», что ему по плечу такие захватывающие, безумные игры, которые нравились Яне.
Но Алексей этого не сказал. Ляля наверняка все прекрасно понимает в глубине души, а если ей не хочется в это верить – что ж, ее право.
– Впрочем, – добавила Ляля, – ради юных любовниц мужчины нередко совершают безрассудства.
– Мама, при чем тут юная или нет? – строго произнесла Марина. – Ты же знаешь, что с самого начала, когда Яна только появилась и была еще «дочкой», она удивительно умела влиять на Афанасия! Она как комар, который сначала впрыскивает свой яд, чтобы потом спокойно сосать кровь. Не знаю, как объяснить этот ее дар, но она просто гипнотизировала всех на своем пути, а особенно мужчин.
Вот уж верно. Об этом сказала еще Ира на острове, но Алексею довелось испытать и на себе гипнотические чары Жюли… Впрочем, говорить об этом он счел лишним.
– Но все дело именно в этом, мамочка, – горячилась Марина, – в ее таланте окручивать мужчин, а не в том, что Яна моложе или красивей, совсем нет!
В Марине поразительно сочетались деликатность, желание утешить мать – с прямолинейной назидательностью. «Тактичный танк», – Алексей улыбнулся найденному сравнению. Прет напролом, но при этом подвязывает сломанные по дороге ветки.
– А почему вы Соню подозревали? – хмуро спросил Кеша. – Почему на нее подумали?
Соня страшно смутилась и уткнулась лобиком в Кешино плечо. Марина с Лялей недоуменно уставились на Кешу, потом на детектива.
– Речь идет о сообщнице Яны, – пояснил Кис. – У нее непременно кто-то был в Москве, кто передавал ей информацию о ходе следствия, кто ранил ее ножом и, наконец, кто связал ее в день мнимого нападения. Поначалу, как вы знаете, я искал мужчину и, собственно, инициатора всей аферы, полагая Жюли пешкой в чужих руках. Но как только я поставил на центральное место Яну, диспозиция резко изменилась. Это она нуждалась в ассистенте. И я поначалу подумал, что таким ассистентом могла стать Соня.
– Так почему же?
– По двум причинам. Во-первых, у Сони имелась темно-зеленая машина, которая, по словам «Жюли», пыталась ее сбить. Во-вторых, Соня довольно внушаема, как мне показалось. И Яна с ее гипнотическими талантами могла ее убедить. Но версия эта по многим иным причинам не тянула – уже хотя бы потому, что Соня отнюдь не была информирована о ходе моего расследования и в этом смысле не могла быть полезна Яне. Однако на тот момент у меня не имелось другого кандидата. Я поехал к Соне, переговорил с ней. И окончательно понял, что она совершенно не подходит на роль Яниной сообщницы еще по одной причине: она боготворит Иннокентия и дорожит дружбой Марины. Она не могла бы предать вас двоих. И тогда я снова стал мысленно шарить вокруг всех событий, ища сообщника Жюли. Я вернулся к истокам всей аферы, когда приехавшему в Вятку Афанасию юная Яна была подана как дочь.
Иными словами, с самого начала мать и дочь были сообщницами. Отчего же им не продолжать и дальше? Тогда я заново и придирчиво пересмотрел ситуацию с опознанием трупа. Труп, конечно, был чужой, совершенно случайный, не предусмотренный в сценарии Яны, зато удачно в него вписавшийся. Как только Любовь Захаровна получила сообщение о том, что найдена утопленница и ее приглашают на опознание, тут же ими и было решено, что мать должна этот труп «опознать». Как я вам говорил, опознавать там было нечего, объеденное почти до черепа лицо и вздутое жуткое тело. Шок был сильный даже у меня, видавшего виды… Но вещи – вот что я упустил! Любови Захаровне предъявили вещи, найденные на трупе. В том числе и украшения.
И тогда я перезвонил в Завидово, попросил список вещей, снятых с трупа. Среди них оказалась одна сережка и кольцо, обе вещи не из драгоценных металлов, дешевые рыночные побрякушки. Разве бы стала Яна носить такое? Но я все же справился у ее друзей. Они подтвердили: сережек Яна не носила вовсе, однако кольцо у нее было, золотое с сапфиром, и золотая цепочка вокруг шеи с кулоном из сапфира же.
Золотые украшения, а не рыночные побрякушки, как я и предполагал! Стало совершенно ясно, что Любовь Захаровна солгала на опознании.
– С тех пор как Яна жила у отца в Москве, ее мать могла и не знать, какие украшения носит дочь… – вдруг застенчиво прорезалась Соня.
– В таком случае она и должна была сказать: «Не знаю», верно? – ответил Кис.
– Верно…
– Здесь не было ошибки, Соня. Здесь была намеренная ложь Яниной матери и сообщницы. И дальше именно она ассистировала Яне во всем, включая «покушения». Однако понятно, что для этого Любовь Захаровна должна была находиться все еще в Москве, а отнюдь не в Вятке, как считалось. И я решил проверить ее присутствие по тому московскому адресу, который она оставила во время опознания. Матерью Яны никто до сих пор не интересовался, и она вполне могла расслабиться, не позаботиться о смене места обитания. Ну я и поехал. И убедился в правильности своей догадки: она все еще обитала в Москве, Любовь Захаровна. Мне оставалось только убедить в моей гипотезе людей из милиции.
Поэтому я и напугал Любовь Захаровну. Сказал, что их преступление раскрыл, что задержать ее я не могу, поскольку я частный сыщик и не обладаю такими полномочиями, но что за этим дело не станет: ее арестуют сегодня же, а Яну арестуют в Париже, что в дело включится Интерпол… Громкие названия производят впечатление. Ну, она и бросилась в полной панике ловить дочь. А мы подготовили свидетелей. Вот и все, собственно.
Ему задавали еще вопросы, все что-то восклицали, рассуждали вслух, дописывая детали, до которых не снизошел сыщик в своем рассказе; а Алексей смотрел на них, на Елену, Иннокентия, Марину и Соню, и думал о том, что вот так приходят в его жизнь люди и он проживает вместе с ними какой-то отрезок времени, вникая в их секреты, характеры, мысли, чтобы вскоре уйти, исчезнуть навсегда. Эти люди вызывали у него различные чувства: одни большую симпатию, как Ляля, другие антипатию или просто нейтральное отношение. Но, расставаясь с ними, Алексей всегда испытывал легкую грусть, словно с ними уходила в прошлое какая-то часть его жизни. Исчезали свидетели этого отрезка жизни, а без них прошлое приобретало оттенок нереальности, вымысла, фантазии.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
