Книга Мертвые воды Московского моря - Татьяна Гармаш-Роффе

– …Умер дорогой мне человек… – Сидящая напротив женщина посмотрела Алексею в глаза и повторила с нажимом: – Очень дорогой. И я хочу узнать, почему!

Она позвонила час назад. Солнце беспардонно лезло в комнату сквозь плотные занавески, и стыдило, и к совести нещадно взывало, грубо намекая, что рабочий день уже давно начался. Начался-то он начался, кто же спорит, на часах одиннадцать, – но сегодня у обоих в кои веки выдался день спокойный и неспешный, и они все еще нежились в постели, то ласкаясь, то снова засыпая…

Приподнявшись на локте, он ухватил трубку. Александра, полупроснувшись, обвила его рукой. Ужасно не хотелось, чтобы это утро кончалось…

– Новая клиентка, – проговорил он с сожалением, положив трубку на место. – Будет здесь через час.

– В таком случае у тебя есть еще полчаса для меня, – плотоядно облизнулась Александра, не размыкая век.

– Неужто тебе получаса хватит?

– Размечтался! Недостачу я вечером взыщу, – засмеялась она, притягивая его к себе.

В душ Алексей помчался только пятнадцать минут назад, заглотнул на ходу чашку кофе с первым подвернувшимся печеньем; с разбегу вскочил в костюм и теперь восседал на рабочем месте, строгий и подтянутый. Благо бежать было недалеко: из спальни своей большой старой квартиры на Смоленке он просто переместился в соседствовавший с ней кабинет. Ласки Александры все еще отзывались в его теле блаженной ленью, и Алексей надеялся, что его строго подтянутый вид не слишком фальшив, а щеки не излишне румяны.

– Надо понимать, что официальный диагноз вас не удовлетворяет? – обратился он к клиентке.

– Именно.

Она умолкла – видимо, решила предоставить детективу право задавать вопросы. Алексей тоже помариновал паузу: он предпочитал, чтобы клиент выдавал ему поток сознания, не направленный его руководящей рукой. Пока что он, отгоняя от себя сладостную лень, разглядывал женщину. Высокая брюнетка, смуглая, худая, с широкой костью, – про таких иногда говорят: «лошадь». Выглядит лет на сорок, ухожена; одета в бирюзовый брючный костюм, дополненный шейным платком, заколотым сбоку брошью из бирюзы, и крупными серьгами из того же камня.

За годы практики Алексей научился обращать внимание на одежду: она говорила о характере, а характер – о складе ума. Непомерное желание нравиться, заметное в одежде, рассказывало о болезненном тщеславии, – и тогда детектив готовился услышать немало лжи: подобные люди будут подавать события исключительно в свете, выгодном для них, нимало не заботясь о том, как все происходило на самом деле.

Полное пренебрежение к одежде почти всегда было свидетельством асоциальности, трудного и негибкого характера, который непременно сказывается на мышлении человека, приводя к неповоротливости ума.

Что же до вкуса (который Алексей ощущал как некую гармонию в сочетании вещей), то люди, им не обладающие, обычно плохо сопо­ставляли различные факты и не «секли» нюансы…

Этой клиентке детектив проставил плюсы во всех графах, кроме одной: ей почему-то решительно не шел бирюзовый цвет. Детектив не знал, в чем тут фокус, но этот цвет был отдельно от нее, вот и все.

Дама не представилась, но и Алексей не торопился: ее имя значило куда меньше, чем дело, с которым она к нему пришла. И именно о нем он хотел услышать. Однако клиентка по-прежнему молчала, и Алексею пришлось взять инициативу на себя.

– О каком человеке идет речь? Кто вы ему? И как он умер?

– Этот человек всегда занимал крупные посты. Он был хорошо известен в определенных сферах, хотя публично его имя упоминалось редко… Я назову вам его фамилию только в том случае, если вы возьметесь за дело.

Редко или нередко, но некрологи в газетах недавно были, и Кисанов немедленно догадался, о ком идет речь. Однако смущать посетительницу не стал.

– Я ему была… Как сказать… В русском языке нет достойного слова, чтобы обозначить такого рода отношения… Я была ему женой, но отношения мы не регистрировали.

Алексей понимающе кивнул. У него у самого была похожая ситуация: любимая женщина, с которой они не оформляли брак по тысяче мелких причин – ни одной веской среди них не имелось. Поначалу он запинался, когда представлял Александру знакомым. «Гражданская жена» пахло протоколом, «подружка» – инфантилизмом, «сожительница» – пошлостью, а «любовница»…

Одна его давняя клиентка, психолог, как-то сказала: «Не надо стесняться этого слова, оно хорошее. «Любовница» происходит от слова «любовь», а «жена» – так, всего лишь от старинного обозначения женщины, не более…» Однако совершать переворот в русском языке (или менталитете?) Алексей не рискнул и называл Александру просто «любимой женщиной», что наиболее точно соответствовало ее статусу в его жизни.

– …Мы разошлись больше трех лет назад. Но он остался для меня дорогим человеком, даже если наши отношения прекратились. Теперь о том, как он умер: это никому не известно. Он должен был уехать в отпуск, и никто его не искал. Спустя неделю его племянник пришел проведать квартиру, а нашел почти разложившийся труп.

Она говорила лаконично, сдержанно, последовательно. Наверняка развитый интеллект: цеп­ко держит мысль, не отвлекается. Скорей всего, научный работник, защитила диссертацию, пишет статьи…

– Заключение о причинах смерти есть?

– Разумеется. Ишемическая болезнь сердца.

– И оно вас не устраивает.

– Нет. Это достаточно стандартный вывод в тех случаях, когда судебный эксперт не может установить причину смерти. А учитывая состояние трупа, он не мог ее установить. Но я сама медик. И я знала этого человека. У него было здоровое сердце. Он занимался в спортзале, очень следил за собой.

– Но вы расстались три года назад…

– Иногда созванивались, реже встречались. Меня интересовало его здоровье. Кроме того, вы можете легко получить подтверждение у его лечащего врача.

– Значит, вы как медик полагаете, что…

– Именно. Сердце тут ни при чем.

– Он жил один?

– С дочерью… Но она в этот момент находилась в отпуске. Впрочем, она и сейчас там находится. С ней не сумели связаться, и похороны прошли без нее.

– У вас плохие отношения с его дочерью? – предположил Алексей, уловив особую сухость тона в последней фразе.

– У меня с ней никаких отношений. Мы расстались вскоре после того, как она переехала жить к отцу.

За ее словами чувствовалась целая история и даже, возможно, целая драма. Но любопытствовать было преждевременно. Пока что детектива интересовали самые первые и основные факты.