Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
За последнее время в частях 59-й армии со стороны отдельных военнослужащих участились случаи морально-бытового разложения. Зачастую, используя свое служебное положение, командиры склоняют женский персонал к половому разврату, здесь же, в присутствии посторонних, решают боевые задачи. Отдельные командиры и комиссары частей, увлекаясь женщинами, систематически пьянствуют. Входе боевых операций, вместо организации боем, отсиживаются в блиндажах…
Командир 1249-го стрелкового полка 377-й стрелковой дивизии майор Швагирев систематически пьянствует со своим помощником по хозчасти Савичевым. 19 февраля Швагирев, будучи в нетрезвом состоянии, площадной бранью отругал и три раза ударил по лицу политрука Носова. Швагирев в пьяном состоянии собрал весь командный состав полка, силами которого приказал взять дзот противника…
Командир 378-й стрелковой дивизии полковник Дорофеев и комиссар дивизии Корнышев систематически пьянствуют и сожительствуют с женщинами. Будучи выпивши, Дорофеев заявлял командирам: «…Здешние женщины проститутки, а вы, командиры, не теряйте этого случая…»
5 февраля во время наступления дивизии на командный пункт выехали начальник штаба и комиссар дивизии. Дорофеев же вызвал к себе в блиндаж девушку военфельдшера и пропьянствовал с ней четверо суток. Свой невыезд на командный пункт мотивировал болезнью.
Комначсостав в беседах между собой говорит: «Ну, как там наше пьяное командование, что решило?..» В момент выполнения боевой задачи частями дивизии по овладении д. Остров Дорофеев, Корнышев и начальник штаба Аксельрод на протяжении трех суток пьянствовали, не выходя из блиндажей.
Подобные факты морально-бытового разложения в частях 59-й армии не единичны. По нашей информации, командиры и комиссары частей и соединений мер к устранению подобных явлений не принимают, так как сами являются виновниками этого. О фактах морально-бытового разложения отдельных командиров и политработников частей 59-й армии неоднократно информирован Военный совет армии. Однако мер к пресечению безобразий не принял».
Конечно, такое поведение начальства деморализовало и разлагало подчиненных. Но, с другой стороны, кажется, было бы лучше, если бы эти «дорофеевы» и «швагиревы» вообще не вылазили из своих блиндажей. Потому что, когда они, опохмелившись, брались «организовывать бой», выходило еще гаже (месяц спустя полковника И.П, Дорофеева накрыло шальным снарядом, и он попал в святцы 59-й армии как командир, «не щадивший своей жизни во имя победы над врагом, за дело партии, за Родину»).
17 февраля на фронт прибыл представитель Ставки маршал Ворошилов. Он передал приказ, требовавший до начала марта любым способом выйти на железную дорогу Любань — Чудово. Затем маршал, по своему обыкновению, полез на передний край, заставляя обливаться холодным потом всех сопровождающих и оперуполномоченных. Картины ворошиловских посещений описаны во многих мемуарах и выглядели всегда одинаково: в сопровождении очередного комдива маршал добирался под огнем до позиций передового батальона, там, на виду противника, не кланяясь пулям и четко взяв под козырек, выслушивал доклад об обстановке, после чего по-отечески беседовал с солдатами и обращался с призывами. К примеру, вспоминает П.М. Кошевой, командир сражавшейся у Мясного Бора 65-й стрелковой дивизии:
«— Вот и хорошо, — сказал маршал, услышав, что свои боевые задачи дивизия выполнила успешно. — А теперь поедем в любой батальон на передний край.
Мерецков и Яковлев стали подавать мне знаки, которые могли означать только одно: ни в коем случае на передовую представителя Ставки не вози.
— Не могу, товарищ маршал. Шоссе и железная дорога пристреляны противником. Там всегда, когда появляются люди, бьет артиллерия и бывает плотный пулеметный огонь.
— Боишься? — спросил К.Е. Ворошилов. — А я считал тебя человеком неробкого десятка. Пошли, пошли.
На передний край отправились мы вдвоем. Всем остальным маршал приказал остаться на моем КП… Маршал всем интересовался и отнюдь не собирался скрываться от пуль, которые то и дело свистели рядом с нами и вспахивали снег…
Мне очень нагорело тогда от К.А. Мерецкова за длительное пребывание с К.Е. Ворошиловым на переднем крае. Сам же маршал был крайне доволен и отбыл из дивизии в отличном расположении духа». Неизвестно, что увидел «первый красный командир» из передовых траншей, может быть, Ленинград. Во всяком случае, грядущей военной катастрофы он не разглядел (хотя на Западном и Калининском фронтах безоглядные прорывы на узких участках уже привели к окружению 29-й армии генерала Швецова и 33-й армии генерала Ефремова). Так, в отличном расположении духа, и укатил в Москву.
По опыту Тихвинской операции приказом командующего фронтом были созданы временные оперативные группы. Так, соединения 2-й ударной армии, образовавшие фронт, обращенный на восток, были объединены в группу генерал-майора П.Ф. Привалова (191-я, 382-я стрелковые дивизии, 57-я стрелковая бригада). Обеспечивать левый фланг армии и перехватить железную дорогу Ленинград — Новгород должна была оперативная группа Жильцова (23, 25, 58-я стрелковые бригады). На Финев Луг наступала группа Коровникова (327, 374, 111-я стрелковые дивизии и 22-я стрелковая бригада). 4-я гвардейская дивизия и 59-я стрелковая бригада, действовавшие в направлении на Сенную Кересть, составили группу генерала А.И. Андреева.
В 59-й армии появилась оперативная группа под командованием генерал-майора П.Ф. Алферьева, на которого была возложена персональная ответственность за взятие Спасской Полисти. У этой деревни без остановки вертелась «карусель» из советских соединений, поочередно бросаемых на штурм — 327-я стрелковая дивизия, 59, 57, 22-я отдельные бригады, 111, 92, 382, 372, 374, 2-я дивизии…
«Наступление обычно велось четверо суток, — вспоминает бывший командир взвода из 382-й дивизии И.Д. Никонов. — Ночью ползали, проверяли, сколько осталось в живых. Подползешь, пошевелишь — живой или нет? Бывало, человек и не убит, а мертвый: замерз. Морозы в январе доходили до 40 градусов. В дни наступления пищи мы не получали. Когда наступление прекращалось, оставшихся отводили на исходные позиции и там кормили. Люди разводили костры и грелись, засыпали, частенько поджигая одежду и валенки. Приходилось ползти на передний край и снимать с убитых — нового взять неоткуда. Недоставало всего: продуктов, фуража, боеприпасов. Патронов выдавали по одной-две обоймы, их тоже добывали у убитых… Перед немецкими позициями все было изрыто снарядами и устлано трупами наших бойцов, раненые пытались переползти через трупы и тоже умирали или замерзали. У нас траншей и даже ячеек никаких не было. Забирались в воронки и прятались за трупы… Стали выяснять, сколько у кого бойцов. В одном полку оказалось пять, в другом шесть, в нашем — семь человек. Всего на переднем крае осталось 35 штыков. А приказ тот же — наступать! Утром снова наступали. К полудню осталось: ты да я, да мы с тобой… Трупы с переднего края никто не убирал, они так и истлели, без вести павшие…» Одни полки отправляли на переформирование, вместо них вводили в дело новые. В атаку поднимались каждый день, месяц за месяцем, но взять Спасскую Полисть так и не удалось.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
