Генерал расслабился, наплыли сентиментальные воспоминания о времени, проведенном в пятидесятые годы в
США. Ему было приятно вспомнить те далекие теперь уже картинки спокойного бытия, когда он окунулся «из эпохи войны в полосу мира и спокойствия».
Именно тогда Поляков почувствовал, что воспоминания — это действительно единственный рай, из которого он не может быть изгнан. Теперь он уезжал, а может, изгонялся из индийского рая, который устраивал его материально и морально.
Но когда он прибыл в Москву, то убедился, что никакого совещания в ГРУ нет, его якобы перенесли, а генерала неожиданно вызвал в управление кадров не начальник, а рядовой клерк — старший офицер и объявил ему приказ об увольнении со службы. Сослался он на то, что с учетом оперативной обстановки подготовлен новый, более молодой кандидат на его место.
Только теперь он понял, что находился и находится под колпаком военной контрразведки. Он надеялся увидеть радугу, а попал под дождь. Другого объяснения этим бурным и стремительным, буквально судьбоносным событиям он не находил. Поляков прокручивал в голове все последние операции с американцами и искал ответ на вопрос, где он мог проколоться. Это было то состояние, когда подозрение жило в его преступной душе, для которой каждый куст казался сыщиком.
Агент «Бурбон» даже несколько растерялся и в порыве разочарования подумал о том, что два раза не живут, а много и таких, которые и один раз прожить не умеют. Захотелось даже застрелиться, но дурман суицида прошел быстро. И хотя тут же он причислил себя к подобным неудачникам, но не надолго. Скоро появилась уверенность, что все обойдется, как обходилось в прежние времена.
Поляков отбрасывал первую командировку в Индию, так как при каких-то сомнениях в его лояльности режиму, руководству ГРУ и военной контрразведки КГБ не состоялась бы и вторая поездка в эту страну. Значит, основная причина — последние месяцы пребывания за границей. Но и тут он не находил «торчащих ушей», мучась от переживаний на пути прокруток разных догадок. И в то же время Поляков был уверен, что чем меньше о нем командование знает, тем больше подозревает. Освободились от него по испугу из-за наговора. Если бы было что-то серьезное у чекистов — его бы арестовали, не задумываясь, и сразу же по возвращении.
Жена Полякова Нина прибыла в Москву из Дели самолетом через некоторое время, после сбора пожиток нехитрого скарба командировочной семьи военнослужащего.
Глава 15
Особенности работы оборотня на родине
«Выдать чужой секрет — предательство, выдать свой — глупость».
Ф. Вольтер
Следует заметить, что для работы на родине Поляков был вполне уже подготовлен и профессионально, и идейно. За время пребывания за границей и общения с представителями ФБР и ЦРУ последние все делали для того, чтобы убедить Полякова в правильности выбранного им пути, всячески стремились идеологически его подковать и успокоить.
На встречах знакомили с материалами известной речи У. Черчилля в Фултоне, тезисами выступления масона Аллена Даллеса на заседании Совета по международным отношениям, позициями «ястребов холодной войны» Г. Трумэна, Г. Моргенау, Б. Баруха и других.
Вскоре он познакомился с полным текстом выступления Даллеса — «Размышления о реализации американской послевоенной доктрины против СССР» и был не столько потрясен агрессивностью намерений американцев в проведении идеологической диверсии против СССР, сколько перепуган. Поляков несколько раз перечитал то, что было для него важным:
«Окончится война, кое-как все утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, — все золото, всю материальную помощь — на оболванивание и одурачивание людей.
Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить.
Как?
Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России.
Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания.
Из литературы и искусства мы, например, постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием, что ли, тех процессов, которые происходят из глубины народных масс. Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, — словом, всякой безнравственности.
В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху… Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого.
Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу — все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.
И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратив в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем выбрасывать духовные корни большевизма, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением.
Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее.
Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов. Вот так мы и сделаем».
Поляков поверил в возможности американцев.
* * *
Предательство Полякова и его деятельность на ФБР и ЦРУ можно оценивать по-разному, однако есть одна непреложная истина, что работал он настолько осторожно, что в течение многих лет не мог попасть в поле зрения органов госбезопасности СССР. А свое командование он сумел покорить «достижениями в вербовочной работе». Американцы ему серьезно помогали в создании имиджа опытного вербовщика.
В основном его преступная деятельность протекала в зарубежных условиях, где Поляков предпочитал передавать информацию из рук в руки. При таких условиях возможности советской контрразведки были сужены пределами функционирования офицеров безопасности того или иного нашего посольства или другого учреждения СССР, что позволяло подобной агентуре легко и свободно, а главное — объяснимо вступать в контакты с иностранными разведчиками.
За границей «Бурбон» тоже активно использовал официальные возможности для личных встреч с американскими разведчиками: представительские банкеты, охота, рыбалка, экскурсии, просмотр кинофильмов и прочее.
