Книга Эра негодяев - Александр Усовский

— Почему он не успел уехать? Кто мне ответит на этот вопрос? Левченко, как такое могло произойти? — Генерал Калюжный, нахмурясь, посмотрел на своего заместителя.

— Роковое стечение обстоятельств, Максим Владимирович. В момент выстрела у охраны стоянки американских самолетов была пересменка, как раз шла проверка исправности дежурных патрульных машин. Они увидели выстрел — не увидеть его невозможно — и мгновенно бросились к месту пуска. Благо, машины у них были, как говориться, под парами. Это известно из сообщения Гёзы Надя, агента Яноша — он работает в аэропорту старшим смены носильщиков. Также известно, что Одиссей арестован, находится в тюремной больнице. Тюрьма — это следственный изолятор МВД в районе Андялфёльд. — За прошедшие с момента ареста Одиссея двенадцать дней это было все, что смогли разузнать его информаторы. Мало, крайне мало! Но это был максимум возможного, и Левченко это отчетливо понимал.

— Американцы признали факт гибели своего самолета в аэропорту Ферихедь? — уже немного спокойнее спросил Калюжный.

— Двенадцатого их пресс-аташе в Брюсселе сообщил, что в будапештском аэропорту совершил вынужденную посадку самолет дальнего радиолокационного обнаружения. Два члена экипажа ранены.

— А в реальности? Нахрена мы держим в Венгрии агентурную сеть из полутора десятков человек, платим им зарплату — если ничего не знаем?

— Ну почему же ничего? Конечно, свидетелей крушения 'хокая' мы, к сожалению, не можем опросить, но тот факт, что двенадцатого в аэропорту американцы грузили в транспортный 'геркулес' четыре ящика размерами два метра на метр — нам известен. Также нам известно, что в военном госпитале по улице Баттяни в данный момент находятся на излечении два американских летчика. Также нам известно, что в течении шести часов одиннадцатого апреля вторая взлетно-посадочная полоса аэропорта Ферихедь не принимала и не отправляла воздушные суда.

— Что мадьяры?

— Министр обороны Янош Сабо исключил использование территории Венгрии для наземной операции НАТО против Югославии. Заявление было сделано девятнадцатого числа.

— Что ж, значит, подействовало… Ладно, что мы можем сделать для Одиссея?

Левченко развёл руками.

— Пока — не очень много. Мы перевели пять тысяч долларов из Загреба Кальману Лошонци — с поручением нанять толкового адвоката. Плюс к этому Фекете сейчас ищет выходы на следователя, который ведет это дело. Нам еще повезло, что Одиссей находится под юрисдикцией мадьяр — во время перестрелки он не задел ни одного из американских морских пехотинцев, и те, что играют за черных, не могут ему предъявить обвинения в убийстве или покушении на убийство американского военнослужащего. Если бы попал — хана, его бы мадьяры сдали с песнями.

Генерал удовлетворённо хмыкнул.

— Хоть одна хорошая новость. Ладно, надо будет поспрошать Володю Терского, он наверняка получше осведомлен. Что вообще в Югославии?

— Дело идет к концу.

— Это ты мне не объясняй. Ты мне расскажи, как сработала наша техника?

— Генераторы импульса надо будет доработать. Румянцев уже готовит техническое задание заводу. Помехи для системы Джи Пи Эс мы можем ставить весьма эффективные, только надо будет немного изменить диапазон излучения. По ПЗРК — у нас есть предложения для Тулы. По изменению баланса дальность действия — мощность боеголовки. Мы хотим, чтобы они разработали систему для действия на ограниченных расстояниях — до полутора километров — но с усиленной боевой частью. Фугасный эффект боеголовки 'стрелы' маловат. Из семи пусков только три окончились падением самолета. В двух случаях целям удалось уцелеть. И мы не знаем достоверно, что произошло одиннадцатого апреля в аэропорту Будапешта. Но, думаю, это — всего лишь вопрос времени.

На сегодняшний момент мы имеем в распоряжении останки шести самолетов, сбитых над Югославией и Сербской Краиной в Боснии. Системы опознавания 'свой-чужой', системы автоматического наведения на цель — в общем, хватает. Передаем соответствующей структуре ВВС.

— Под соусом?

— Как и в прошлый раз, как закупленные фирмой 'Транстехэкспорт'.

— Там, конечно, догадываются?

— Думаю, да, но это некритично. Народ там сидит толковый, лишних вопросов никогда не задают.

— Ладно, будем считать, что операция 'Обилич' свои задачи выполнила… ну, скажем, на оценку 'хорошо'. Какие варианты по Одиссею?

Подполковник Левченко тяжело вздохнул.

— Пожизненное.

— Это единственный вариант?

— Другого пока не просматривается. Хотя… Дело пока в юрисдикции военного суда. Если сделать его гражданским, допустить публику и прессу — есть шанс побарахтаться.

— До скольки реально скостить срок?

— До десяти.

— А дальше?

— Ну, дальше процедура известная. Главное — чтобы он не попал в тюрьму для пожизненных в Шиофоке. Это ключевое условие. Оттуда нам его достать будет крайне проблематично. Если мы отыграем с толком, то он попадет в общеуголовную тюрьму в Сегеде, а это — почти дома. Во-первых, там есть наш человечек, так что позаботиться об Одиссее будет кому. Во-вторых, Сегед — в двадцати километрах от границы с Югославией, что, сами понимаете… — Левченко не стал договаривать.

— Вот что, друг мой сердечный Дмитрий Евгеньевич. Числу эдак к десятому собирайся-ка ты в туристическую поездку. Ты, я так понимаю, уже соскучился по этому, как его…. О, холера, провалы памяти! По Рыбачьему бастиону? По Хёшек тере и прочим будапештским достопримечательностям?

— Еще и как, товарищ генерал!

— Ну, вот и поезжай. Отправим тебя официально, как нашего торгового представителя; заодно заключишь там один контрактик на поставку спецсталей для венгерского метрополитена — надо ж нам иногда и по специальности поработать, благо, товарищ генерал-лейтенант Третьяков подсуетился. Ну, понятно, встреться там с Яношем, продумайте, как вы сможете поработать по Одиссею. Дня на три я тебя отпускаю, погужуйся там, гуляша поешь, винишка заодно мне привезёшь. А то в наших магазинах токай бывает такого жуткого качества, что иногда плакать хочется. — Затем, хитро взглянув на подполковника, Калюжный продолжил: — И озаботься, пожалуй, вот чем. Надо бы как-то довести до госпожи Шуман, она же — Герда Кригер — что некто Александр Леваневский лежит в будапештской тюремной больнице, весь изранетый, и жаждет ее увидеть хоть одним глазком. Как ты там говорил, воссоединение любящих сердец? Вот пущай и воссоединяться; попробуйся на роль господа Бога, может, что путное у тебя и получиться…