Странно, но на расстоянии Милтон стал мне дороже, чем когда он был со мной рядом, наверное, потому, что у нас было много общих чудесных воспоминаний. Надо сказать, что в письмах он раскрылся мне с неожиданной стороны. Милтон Грин писал потрясающие письма.
Единственное, что мне не нравилось в его письмах, так это упоминание о его семимильных шагах к головокружительной карьере.
От Милтона спустя два года после окончания юридической школы:
«Поздравь меня! Я – младший партнер!»
От Милтона спустя два года:
«Не думай, что сошел с ума, но я собираюсь получить степень магистра в бизнесе. Если будешь в Филадельфии следующей осенью, обязательно найди меня!»
В каждом письме он напоминал мне, что я должна его обязательно навестить, если мне вдруг посчастливится оказаться от него в радиусе, скажем, двух тысяч миль.
От Милтона еще спустя два года:
«Догадайся, кому поручили прощальную речь на выпуске?»
От Милтона неделю спустя:
«Угадай, кого только что пригласили на работу к «Маккинси и Ко?»
Консалтинговая фирма «Маккинси и К°» в Далласе имела годовой оборот примерно в 100 миллионов долларов. Для того чтобы устроиться в ней сразу после выпуска, нужно было или создать какую-нибудь процветающую компанию, скажем, на Луне, или победить в каком-нибудь межпланетном конкурсе, или совершить еще какие-нибудь феноменальные подвиги. Так что Милтон Грин спустя всего шесть лет после окончания нашей юридической школы стал считаться обладателем одной из самых светлых голов, работающих в крупной всемирной консалтинговой группе.
В то время как я успешно вскарабкалась от должности помощника поверенного до должности юридического советника в инвестиционном женском клубе, членом которого была моя мать.
Милтон был бы самым подходящим человеком для дела, которое затеяли женщины. Он как-то написал мне, что хотел бы иметь собственную компанию. Но у меня были большие сомнения по поводу того, стоит ли мне обращаться к нему.
Если честно, я ему очень завидовала. А еще меня смущала наша дружба. Годами я смотрела на студенческую фотокарточку Милта. Я думала, что это меня удержит от идеализации его образа в его отсутствие. Но, по правде говоря, чем дольше я смотрела на эту фотокарточку, тем больше она мне нравилась.
Кстати, она изрядно истрепалась за эти годы.
* * *
Прежде всего мне надо было убедиться, что я не выбрала кандидата, исходя только из личных причин. Моя память была не того уровня, как у Милта, но я на нее не жаловалась, так что прекрасно помнила о его степенях, его достижениях в работе и в личной жизни. Я пыталась припомнить о нем что-нибудь плохое, но это мне не удалось. За исключением того, что его привязанность ко мне была явно признаком легкого умственного расстройства.
Моя голова выдала мне конечный результат моего внутреннего расследования примерно за десять секунд, но сердцу для его подтверждения потребовалось немного больше. Я надела куртку и варежки и вышла прогуляться. Через полчаса у меня замерз нос. Поэтому я зашла в кафе и с чистой совестью выпила кофе с большим куском торта.
Я заслужила это. Я приняла решение созвать заседание клуба, чтобы получить разрешение на приглашение Милта на работу. Личное должно всегда уступать общественному.
Время поджимало, поэтому мы договорились встретиться на следующее утро. Это была очень важная встреча. И дело было слишком ответственным, и выяснилось, что других кандидатов на эту должность у нас нет.
Желая полностью ограничить себя деловыми рамками, я записала все успехи и достижения Милта на бумажке. Водрузив очки повыше, я прочла этот список женщинам слово в слово. На это у меня ушло приблизительно десять минут.
– Я абсолютно уверена, что по своим деловым качествам Милтон Грин является идеальным кандидатом на эту должность. Получив ваше согласие, я готова пригласить его в Миннесоту, – сказала я в конце, опуская очки на нос.
И тут услышала громкий голос матери:
– Это старый поклонник Софии.
Я абсолютно не собиралась заканчивать деловую встречу возмущенным воплем: «Мама!» Поэтому просто забрала свою бумажку, встала и вышла из гостиной Марты, глядя в пол, так как боялась, что все увидят мои пунцовые щеки.
Я вернулась в офис в бешенстве. Вскоре позвонила Глэдис.
– Мы все проголосовали за твоего поклонника, – сообщила она.
– Хорошо, – стиснув зубы, прошипела я.
Я посидела немного, зажав горевшие уши руками, потом набрала номер Милта. У меня вспотели руки.
– Офис Милтона Грина, – услышала я голос секретарши с английским акцентом.
Секретарши из Англии были модными в том году. Судя по голосу, ей было лет двадцать пять и она была очень сексуальной. Я тут же почему-то возненавидела ее.
Но я назвала свое имя и очень удивилась, услышав ее ответ.
– Старая подружка Милта? – сказала девушка снисходительным тоном. Хотела бы я, чтобы этот тон услышала моя мать. – У него совещание, – добавила секретарша.
Я собралась повесить трубку.
– Но я знаю, что он хотел бы с вами поговорить, – вдруг торопливо добавила секретарша. – Вы не могли бы немного подождать?
Я согласилась.
– София? – раздался вскоре ее голос. – Он будет на связи через две минуты.
– Он что, совещается с игральным автоматом?
– Не совсем, – понизила голос секретарша. – Там Джек Вэлш, президент «Дженерал электрик».
– Простите, – пробормотала я.
– Не за что. Вы совершенно такая, какой вас описывал Милт. Очаровательная.
– Ох, – вырвалось у меня. И я надолго замолчала с разинутым ртом.
Милт подошел к телефону только минут через пять.
– Эй, я здесь, – раздался его голос.
Решив про себя, что я должна быть не менее важной, чем Джек Вэлш, я представила себя с гаванской сигарой во рту. Образ оказался таким реалистичным, что я закашлялась.
– Тебе до сих пор хочется управлять собственной компанией? – спросила я наконец.
– Заводом электронного оборудования? – ответил Милт вопросом на вопрос.
Теперь вы понимаете, кто такой Милтон Грин?
– Откуда ты знаешь?
– Я же не дурак, София. Но у этого завода сейчас большие трудности.
– Это означает «нет»?
– Это означает «да» ради тебя.
– Есть еще кое-что, о чем ты не знаешь. Этого еще никто не знает, – сделала я пробный выстрел.
– Не говори мне сейчас ничего. Я должен сначала посмотреть законы и выяснить, не вступаю ли я в конфликт интересов, – перебил меня Милт.
Выстрел оказался холостым. Милт имел в виду, что он не может проявлять активность, пока не выяснит, не противоречит ли это интересам клиентов его фирмы «Маккинси и К°». То есть не представляют ли они интересы нью-йоркской корпорации «Арктурис». Он, конечно, прав, но я была разочарована.
