Скай выстрелила в меня быстрым взглядом. Я увидела, как в глазах у нее разгорается интерес, но она тут же опустила ресницы. Она поняла, что пока еще не готова занять этот пост.
Я не принимала участия в обсуждении. Как только Майк закончил говорить, я уже была уверена, что они купят завод. Им просто нужно было время, чтобы привыкнуть к этой мысли.
Но меня тоже беспокоил вопрос, который поставила Дебора: кого можно поставить во главе такого грандиозного проекта? Майка? Майк был блестящим инженером и самым надежным мужчиной в мире, с которым вам не страшно было бы гулять по темным аллеям. Но президентом компании? Даже в Ларксдейле?
Меня осенило. Я поняла, что знаю самого подходящего человека на этот пост. На какой-то безумный момент мне даже показалось, что это я. Но потом с разочарованием, облегчением и тревогой я поняла, что это кое-кто другой.
Самым подходящим кандидатом на этот пост был мой однокурсник Милтон Грин.
Глава 61ПОДХОДЯЩИЙ МУЖЧИНА, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ…
Милтон Грин, как вы уже знаете, был моим однокурсником по юридической школе. Это моя самая большая удача в университете, так как Милт был самым умным человеком на нашем курсе. У него, как говорила моя подруга Бекки Авертон, в голове были извилины, расположенные строго по закону, с поправками по бокам.
Он был при этом одним из тех редких людей, которые просто не могут никому отказать в помощи. Даже самым противным студентам-юристам, которые задирают носы и считают себя выше всех на свете. Частично это происходило потому, что у него был замечательный характер. Он был всегда счастлив, как птичка божья. Частично его спасало чувство юмора. Он считал, что если он так счастлив, то почему бы не приблизить к этому состоянию других. И частично потому, что было почти экзотикой в юридической школе – он был необыкновенно добр. Милт помогал даже подлецам, если они его об этом просили.
При этом все мои конкуренты прекрасно знали, что у Милта так же мало шансов стать моим парнем, как у меня выиграть кубок Дэвиса. При этом Милт усердно занимался со мной четыре вечера в неделю.
Понимаете, как это ни обидно, но наряду со всеми этими достоинствами и талантами Милтон Грин родился с такой внешностью, что его вряд ли кто-нибудь признал бы звездой экрана. Правда, он был довольно высоким, но при этом толстым, более того, с буйной непокорной вьющейся шевелюрой, с кривыми зубами и в очках с толстыми стеклами. Его вкус в одежде навевал грустные мысли о советской моде времен культа личности Сталина.
И у него была, думаю, по причине того, что гениальность и безумие чем-то схожи, совершенно необъяснимая привязанность ко мне.
В результате, естественно, в студенческие годы я примерно дважды в неделю объявляла ему, какие мы с ним хорошие друзья, потому что меньше всего на свете хотела внушать ему ложные надежды. Милтон, разумеется, относился к этому как настоящий джентльмен. Так же, впрочем, как и ко всему остальному в жизни. Но увы, его доброе лицо становилось немного обиженным от моих слов, и я чувствовала себя так, как будто изо всех сил пинаю маленького щенка. Но что поделать, я действительно считала его только лучшим другом.
На втором курсе осенью я пригласила его к нам домой на День благодарения. Я сделала это по трем причинам. Во-первых, чтобы он немного отъелся, так как знала, что у него проблемы с деньгами. Во-вторых, чтобы убедить родителей, что у меня активная личная жизнь. И в-третьих, чтобы, познакомившись с моей семьей, Милтон раз и навсегда избавился от своих романтических намерений.
Я была абсолютно уверена, что неуклюжий и абсолютно не умеющий драться Милт встретит ледяной прием у моего отца. Мой отец считал, что юноша не может стать мужчиной, если хотя бы раз в семестр не поучаствует в славной драке. К тому же отец был помешан на спорте, а Милт, наоборот, к спорту был абсолютно равнодушен.
За исключением небольшого риска, что мой отец с братьями изобьют доброго Милта до бесчувствия у нас на заднем дворе, план был хорош.
Но все пошло не так, как я рассчитывала.
Ровно в десять тридцать в день праздника раздался звонок в дверь. За дверью стоял большой сияющий Милт, у которого в руках была коробка для домашних пирогов.
– Здравствуйте, я Милт. Я испек для вас ореховый пирог! – сказал мой друг, протягивая моей матери коробку.
– Вы умеете печь пироги? – спросил потрясенный отец.
Я торжествовала. Мой отец считал, что мужчина должен заниматься спортом, уметь защитить себя и семью, ходить на работу и снова заниматься спортом.
– А что здесь плохого? – искренне удивился Милт. – Билл Мазеревский обожает печь. Накануне самой важной игры Мировой серии[9]он испек свой любимый кокосовый торт, а потом выбил три на четвертой.
Я улыбнулась. Я была уверена, что Милт все это придумал.
– Вы имеете в виду, молодой человек, когда он выбил четыре на пятой? – поправил мой отец.
Моя улыбка начала гаснуть. Дело принимало серьезный оборот. Раз Милт читал о бейсболе, то это наверняка была бейсбольная энциклопедия, в которой он со своей феноменальной памятью запомнил каждое слово.
– Нет, – покачал головой Милт. – Он сначала выбил только одно на пятой, что привело к ошибке Францетти.
– Ах, да, – сказал отец, немного подумав. – Вы правы, я вспомнил этот матч.
Моя улыбка окончательно погасла. Тут в дверях кухни появилась моя мать с открытой коробкой в руках.
– Мак! Иди скорее сюда! Ты только понюхай, как потрясающе пахнет этот пирог. Я думаю, Милт добавил в него бренди, как делала твоя мама, представляешь?
– Сейчас, детка, я приду. Я только хочу показать Милту свои футбольные награды.
Милт был доволен, а у меня явно намечались неприятности. Я ушла на кухню готовить десерт, проклиная Милта в душе.
* * *
Мой план провалился с треском. К тому времени, как мы с Милтом уезжали в воскресенье утром в университет, мой отец объявил, что «Милт чертовски умный парень, хоть и не занимается спортом». А мать решала, в какой цвет лучше одеть подружек невесты, в фиолетовый или розовый?
Моя дальнейшая жизнь превратилась в кошмар.
Я уверяла всех, что Милт больше никогда не появится в Ларксдейле, но это не удерживало моих родителей от вопросов о нем каждую неделю. Тем не менее я по-дружески распрощалась с Милтом после окончания учебы и проводила его в аэропорт, где очень солидная нью-йоркская фирма забронировала ему место в салоне первого класса. Я даже расцеловалась с ним на прощание. Это оказалось не так ужасно, как я думала. Я бы даже сказала, что это оказалось на удивление приятно.
Милт работал в Манхэттене в очень престижной юридической фирме. В те дни туда практически было невозможно попасть сразу после университета, даже если ваш отец был одним из старших партнеров в ней. Отец Милтона, естественно, им не был.
