— Но тебя там не было. Твоя машина исчезла.
— Я никуда не уезжал, — говорит он мне, снимая футболку. Потом он еще что-то говорит, но я, глядя на его обнаженную грудь, уже не могу сконцентрироваться. В этом нет ничего сексуального. Ну, по крайней мере, в этом есть кое-что, помимо сексуального. Ведь я так боялась, что уже никогда его больше не увижу, а он — вот он, здесь передо мной. Полуобнаженный.
— Что ты сказал? — спрашиваю я.
— Я сказал, что я никуда не уезжал. Знаешь, я все думал и думал.
— Нет, — говорю я. — Не знаю.
— Ну вот, теперь знаешь, — неохотно признается он. — Я все думал, что пришло время остановиться. Даже не знаю, звучит так глупо, но просто я почувствовал, что пришло время перестать убегать от проблем. Видишь ли, с тех самых пор, как умер мой брат, именно это я и делаю. Убегаю от проблем, которые ставит передо мной жизнь. И на полпути по шоссе М-1 я вдруг осознал, что ты — это та проблема, от которой я не должен убегать. Потому что ты очень много значишь для меня. Поэтому я повернул и поехал обратно. — Он делает паузу, вспоминая, как все было. — Знаешь, даже это чертово радио не помогало. Буквально по каждой станции, на которую я переключался, проигрывали какую-нибудь чувствительную песенку. Пока это был Элтон Джон, я еще держался, но потом пустили песню «Ю-ту». Ну, ты знаешь, «С тобой или без тебя». И этого я уже не перенес. К концу первого куплета я здорово сбавил скорость, а когда вступил хор, я повернул обратно. Поэтому если захочешь найти кого-то, на кого можно взвалить всю вину за то, что я вернулся, то выбери Боно.
— Хорошо, — говорю я, улыбаясь. — Его и выберу.
Позднее, когда мы оба лежим в постели, он спрашивает, не хочу ли я познакомиться с его отцом. Завтра. Он говорит, что отец хочет пригласить нас пообедать в ресторан «Ракасс».
Тут у меня, конечно, возникает масса вопросов.
Например, когда же это его отец успел пригласить нас. Если еще до того, как мы стали целоваться под дождем, как, вероятно, оно и было, то это несколько преждевременно. И к тому же ресторан «Ракасс» самый дорогой во всем Йоркшире.
Под влиянием этой мысли я спрашиваю Фрэнка:
— И чем же занимается твой отец?
— О, — неловко пожимает он плечами, — я уверен, он тебе все сам расскажет.
97
Это страшно действует на нервы.
Я чувствую себя, как Бен Стиллер перед встречей с Робертом де Ниро в «Знакомство с родителями». Хотя не думаю, чтобы Бен Стиллер был одет в платье от Дзары. И я не думаю, что он перед этим потратил час на то, чтобы выщипать брови, и нанести макияж, и выпрямить волосы.
Но не могла же я сказать «нет», ведь не могла же?
И вот мы на заднем сиденье черного автомобиля едем в этот тихий вечер понедельника через весь Лидс.
— Как я выгляжу? — спрашиваю я Фрэнка.
— Просто великолепно, — он улыбается. Это милая улыбка, но немного отстраненная. Такие улыбки появляются у людей, когда к ним на день рождения неожиданно приходят гости. Но только это не день рождения.
О Боже, вот мы и приехали.
Я не вижу вывески. Фрэнк берет мою руку.
— Все хорошо? — мягко спрашивает он.
— Да, — отвечаю я, копируя дыхательную технику своей сестры. — Все отлично.
Фрэнк расплачивается с водителем такси, целует меня в щеку, и мы выходим.
Все это так необычно для Лидса. Как будто мы в каком-то другом городе. Волшебные огоньки, блики от стекол, светящаяся вывеска и все эти шикарные комнатные растения. Такое может быть на французской Ривьере. И Фрэнк, теперь я это вижу, вписался бы во французскую Ривьеру. Он выглядит ну очень стильно в этой своей черной рубашке и дорогих джинсах. Стильно, но не слишком, ведь это же Фрэнк.
Мы подходим к женщине за столом у входа, и Фрэнк говорит ей:
— У нас заказан столик. На имя Блейка. На три персоны.
В моей голове забил тревожный набат. Я поворачиваюсь к Фрэнку:
— Блейк? Но ты же Блэк. Фрэнк Блэк.
Он качает головой.
— Нет, я Блейк. Фрэнк Блейк. Я думал, что ты все это время знала мою фамилию. Я думал, тебе сказали в больнице.
Я помню, как женщина в больнице жевала свой бутерброд, называя его фамилию. И почему я не проверила. Идиотка!
Разве можно влюбляться в человека, не узнав даже его фамилии? Оказывается, можно.
Женщина нам улыбается.
— О да, — говорит она. — Конечно, — она берет два меню и ведет нас через холл.
Мы заворачиваем за угол и идем через целое море романтических влюбленных и супружеских пар. И я вижу человека, которого знаю.
Крупный лысый мужчина, в одиночестве сидящий за столиком, курящий огромную сигару. Сердце у меня стучит еще сильнее.
— О Боже!
Фрэнк поворачивается ко мне:
— Что случилось?
— Я его знаю. Я работала на него. Ну, в его магазине. Он владеет магазином «Бл…», — я замолкаю, ожидая, когда эта разрозненная мозаика сложится в моем мозгу в картинку.
И когда она складывается, Фрэнк улыбается мне:
— Ты поняла.
— Это твой отец?
— Да. Все в порядке, — добавляет он, почувствовав охвативший меня ужас. — Доверься мне, — я смотрю ему в глаза, чувствую, как мне на руку успокаивающе ложится его рука. — Верь мне. Все хорошо.
О Господи. Это его отец. Он все знает обо мне. Мистер Блейк. Тот самый мистер Блейк. Отец Фрэнка. Он знает о той истории на складе. О том, что меня застали там с голым мужчиной. Конечно знает. Должно быть, это была самая интересная новость, которую обсуждали в семействе Блейков.
Блейк.
Фрэнк Блейк.
Мистер Блейк.
98
Как я могла быть такой тупой?
Мистер Блейк увидел нас. Он улыбается. Наверняка он пока еще не узнал меня. Пока.
Он кладет сигару в пепельницу и встает нам навстречу.
— Рад опять с вами встретиться, — тон у него веселый, но это не успокаивает мои нервы.
— Взаимно, — говорю я, думая, упаду я в обморок или нет.
Фрэнк выдвигает для меня стул. Мы садимся. Почему Фрэнк не сказал мне? И если его отец владеет магазином «Блейк», то почему сам Фрэнк живет в этой пещерообразной подвальной квартире?
— Приятный сюрприз? — спрашивает Блейк.
— Да, — отвечаю я.
К нам подходит официант, чтобы принять заказ на напитки. Мистер Блейк заказывает «Шато» или еще что-то такое же и газированную минеральную воду для сына и принимается посасывать свою сигару.
— Вас уволили из моего магазина, — говорит он.
