— Спасибо, — говорю я, все еще испытывая некоторую неловкость.
— Вы что, в самом деле считаете, что я беру вас на это место только по этой причине?
Я отпиваю вино и смотрю на Фрэнка.
— Я не знаю.
— Я деловой человек, Фейт, — говорит мистер Блейк, и изо рта у него вырывается облачко дыма. — Я принимаю решения, исходя исключительно из интересов дела.
— Поверь мне, — обращается ко мне Фрэнк, вероятно припомнив что-то об отце из своего детства, — это так.
— Дело в том, — говорит мистер Блейк, — что мы уже давно присматривались к вам. Но в какой-то мере ваши подозрения имеют под собой основания. Я и в самом деле хочу взять вас на работу, потому что это в интересах моей семьи и еще потому, что один из членов моей семьи очень высокого мнения о вас.
Я смотрю на Фрэнка.
— Да, я понимаю, но…
— О, это не Фрэнк, — говорит мистер Блейк. — Придет день, и, я уверен, он станет хорошим бизнесменом, но сейчас он слишком занят разглядыванием звезд, или других планет, или чего-то еще в том же духе, что ему так нравится изучать.
— Альтернативных вселенных, — говорит Фрэнк, просматривая меню.
— Я вас не совсем понимаю, — говорю я.
На лице мистера Блейка появляется добрая улыбка.
— Это моя мама, — говорит он.
— Ваша мама?
— Бабушка Фрэнка.
Я с бешеной скоростью перебираю в голове всех в поисках миссис Блейк.
— И все-таки я не понимаю…
— Вы знаете ее как Джозефин.
— Я…
— Или Джози.
Джози! Та милая старушка, которой я накладывала косметику. Та, что протирает лицо розовой водой, до которой Лорейн никогда не снисходила. Та, что обычно говорила мне, что у меня все будет хорошо.
— Она всегда говорила мне, что вы лучшая на этаже, — продолжает мистер Блейк. — Гораздо более внимательны, чем любой из управляющих. Видите ли, она всегда помогала мне в магазине таким образом. Тридцать лет каждую субботу она приходила туда и ни разу никому не назвала свою фамилию. Она мой секретный агент.
Я теряю дар речи. Маленькая старушка Джози — его секретный агент, проверяющий магазин на протяжении тридцати лет.
Я смотрю на Фрэнка, наслаждающегося моей реакцией. Да, ошарашили. Он наливает мне еще немного вина.
— Просто не знаю, что сказать.
— Вам ничего не нужно говорить, — отвечает мистер Блейк.
Но в душе у меня уже поют ангелы. Это все на самом деле. Все это происходит в действительности. Правда вдруг становится гораздо более впечатляющей, чем любая ложь, которую я когда-либо говорила маме.
Мистер Блейк поднимается.
— Я отойду на минутку в мужскую комнату, — говорит он.
Когда мы остаемся одни, Фрэнк поворачивается ко мне и говорит:
— Так что ты об этом думаешь?
— Я думаю… Я думаю, что я не единственная, у которой были секреты.
— Эй, — возражает он, отражая мои слова выставленной вперед ладонью. — Я никому не врал. А ты приписывала себе то, чего не было на самом деле. И к тому же что я должен был сказать? «Знаешь, мой отец — миллионер»?
Я улыбаюсь.
— Просто не верится.
— Понимаю, вероятно, слишком много всего, чтобы сразу переварить, но, согласись, это не так уж плохо. Если захочешь, эта работа твоя. И ты с ней отлично справишься, ты это прекрасно знаешь. Для тебя это будет возможность делать то, что ты любишь, и давать людям лучшее из того, что они могут получить. Ведь ты для этого создана.
— Ой, перестань, — говорю я. — Слишком уж приторно.
— Какая разница, — говорит он. — Я ведь люблю тебя, Фейт Уишарт.
Я закусываю губу:
— Я тоже тебя люблю.
Мистер Блейк возвращается к нам за столик.
— Так вот, — говорит он, — естественно, ваш оклад будет соответствовать уровню ответственности, и мне еще надо просмотреть, что конкретно будет входить в ваши обязанности. Я хочу быть уверенным, что и в магазине вы будете находиться соответственно объему работы, делая максимум того, на что способны, — он делает эффектную паузу и пристально смотрит на меня. — Вам следует хорошенько подумать.
Он что, сумасшедший?
— Я уже подумала, — говорю я, не теряя ни секунды. — Я с огромным удовольствием примусь за дело.
Мистер Блейк тушит сигару в пепельнице и хлопает в ладоши.
— Замечательно, — говорит он с восторгом, немного театральным. — А теперь давайте-ка закажем что-нибудь поесть.
99
Когда мы возвращаемся ко мне в квартиру, я все еще бормочу: «Просто не верится». И в спальне я говорю Фрэнку:
— Правда, не верится.
— Наверное, мне надо было предупредить тебя.
— Да, — говорю я, выдавливая на ватку крем для снятия косметики. — Наверное.
— Дай-ка мне, — говорит Фрэнк, — дай я попробую, — он берет у меня ватку и начинает нежно стирать с моего лица косметику.
— Ого, — говорю я, — ты прирожденный косметолог.
Стерев крем-основу с моего лба, он легонько целует меня в бровь. Потом добавляет еще немного очищающего крема и принимается за мои щеки. Он молчит, полностью поглощенный своим делом.
Мне, вероятно, следует позвонить маме. Рассказать ей новости. Но нет, это может подождать до утра. Все может подождать до утра.
— Закрой глаза, — говорит Фрэнк, прежде чем начать стирать косметику с века. — Вот ты какая. Гораздо красивее.
— Коварный искуситель, — говорю я.
— Именно.
Он обнимает меня, и я чувствую его сердце. Сердце, которое могло прекратить биться. Я изо всех сил прижимаю его к себе и знаю, что никогда не допущу, чтобы такое повторилось. Знаю, что и он будет точно так же заботиться обо мне, — что бы ни случилось.
Через его плечо я вижу окно. На ясном ночном небе полно звезд. Где-то там, за ними, находятся альтернативные вселенные, о которых мне рассказывал Фрэнк, со всеми теми другими возможностями, которых нет здесь.
И в первый раз с тех пор, как он мне все рассказал, я понимаю, что мне не нужно никаких других возможностей. Мне не хочется ни в какую другую вселенную.
Я счастлива в этой.
