– Вот так-то лучше. Я никогда вам этого не говорил, и, может быть, мне еще придется в этом раскаяться, но одна из причин, по которой так люблю вас, – это ваше упорное нежелание признавать мои достоинства и восхищаться ими.
Эвелина ничего не могла понять. Он только что сказал – «одна из причин, по которой я так люблю вас». Но, при данных обстоятельствах, что он, собственно, имел в виду? У него было такое равнодушное выражение лица, и он сделал это заявление таким спокойным тоном, что Эвелина истолковала его слова как обычное между родственниками выражение симпатии. Не мог же он действительно признаваться ей в любви, зная, что она помолвлена с Шелфордом.
– Я полагаю, у меня нет надежды когда-нибудь исправиться, – сказала она наконец, бросая на него осторожный взгляд. Вспомнив свое первоначальное намерение дать ему понять, как остро она осознает свою вину восьмилетней давности, она начала снова: – Но я хочу, чтобы вы знали: я сожалею, что стала помехой вашему счастью. Простите меня, Брэндрейт, прошу вас. Скажите, что вы меня прощаете.
Легко ведя ее под завлекающие звуки вальса, он покачал головой.
– Не знаю, смогу ли я, – отвечал он, слегка нахмурясь.
– Но почему вы так осложняете мое и без того затруднительное положение? Разве вы не видите, что я искренне раскаиваюсь в своем поступке?
– Нет, я вижу. Вы очень ясно выражаетесь. Но дело в том, что я, наверное, не сумел растолковать вам свою позицию по этому вопросу. За последнее время она претерпела значительные изменения. Видите ли, боюсь, что свадьба не состоится.
Эвелина почувствовала, что рот у нее приоткрылся самым непривлекательным образом. Изумление ее было настолько велико, что ей стоило большого усилия его закрыть.
– Вот как? – сказала она робко, и в голосе ее впервые прозвучала надежда.
– Да. Моя нареченная начала оказывать усиленное внимание Шелфорду. Но вам не следует волноваться на этот счет; викарий не проявил к ней ни малейшего интереса, и Фелмершэм просто решил увезти его домой.
– Вы хотите сказать, она уехала?
– Самым решительным образом.
– И вы так спокойны? Но я знаю, что вы ее любили.
Он улыбнулся:
– Да, я любил ее когда-то, но теперь даже и в этом не уверен. Я был еще очень молод, когда пленился ею. Фелмершэм находит, что я был влюблен в призрак.
– Он никогда так не говорил! – воскликнула удивленная Эвелина.
– Нет, именно так он и сказал. Я очень благодарен ему за это.
Эвелина не знала, как быть. Все происходящее было совершенно невозможно. Все опять вставало с ног на голову. А впрочем, может быть, наоборот – все наконец становилось на свои места?
Она отвела взгляд в сторону, опасаясь, что он прочитает ее мысли, совершенно, впрочем, бесполезные, поскольку она все еще оставалась невестой Шелфорда. Она предпочла перейти к другой теме:
– Есть еще кое-что, Брэндрейт, что я хотела бы вам сказать.
Она почувствовала, как его рука теснее обняла ее талию, и маркиз привлек ее к себе ближе, чем позволяли приличия.
Улыбаясь, он сказал:
– То, что ты любишь меня, любишь глубоко и страстно и что ты всегда любила меня. Разве не это ты хочешь мне сказать?
Эвелина на мгновение затаила дыхание, глядя на него широко раскрытыми глазами.
– Брэндрейт! Я надеюсь, вы пошутили! Не забывайте, что я помолвлена с Шелфордом. Хотя я вижу по выражению ваших глаз, что вы меня дразните. Это мне невыразимо сладко, но прошу вас, перестаньте. Вы меня шокируете.
– Неужели? Я очень рад, потому что мне доставляет удовольствие тебя шокировать. Более того, я убежден, что тебе это очень нравится.
Он так нежно ей улыбнулся, что щеки Эве-лины вспыхнули, но не от смущения. Она перевела дыхание.
– Прошу тебя, перестань, – сказала она, но тон ее при этом был самый неубедительный, а ее пальцы крепко сжимали его руку. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он продолжал говорить ей что-нибудь еще в таком же роде, еще теснее обнимая ее талию. Но это не могло, не должно было продолжаться долее! Она – невеста Шелфорда. – Есть одно дело, которое нам нужно обсудить, – произнесла она поспешно.
– Я надеюсь, ты не собираешься вспомнить о бюсте Зевса именно сейчас, когда я намерен говорить только о любви.
Эвелина издала какой-то неопределенный звук, нечто среднее между мяуканьем и всхлипыванием.
– О боже, – произнесла она, задыхаясь, – как это я дошла до такого состояния, что упиваюсь каждым твоим словом?
По вспыхнувшему в его глазах огню она поняла, что ее слова возбуждают в нем такое же чувство.
– Будь мы сейчас одни, я бы целовал и целовал тебя, а Шелфорд пусть убирается к черту!
Эвелина надеялась, что музыка не позволяла окружающим слышать его. Слава богу, что она сейчас с ним в полной зале, а не где-нибудь наедине. «О, пропади все пропадом, – подумала она, употребив при этом совершенно неподобающее благовоспитанной девице выражение, – до чего же я несчастна!»
Избегая встречаться с Брэндрейтом глазами, она приказала своему сердцу умолкнуть, настроив свои мысли на церемонный менуэт вместо закружившего их бешеного вальса.
– И все же, – снова начала она, – вернемся к той самой скульптуре. Мне очень неприятно вспоминать теперь, как я твердила, что она принадлежит мне. Ты был прав. Это чистый эгоизм с моей стороны – не позволять леди Эль продать его. Я отказываюсь от всех своих прав на него и прошу тебя уговорить мою любимую тетушку продать его тебе. Чудовищно и дальше обрекать ее на лишения. И все из-за моего несчастного упрямства!
– Твои чувства делают тебе честь, Эвелина. Я очень рад, что ты проявляешь такое великодушие. Мне известно, как много для тебя значит эта скульптура. Но леди Эль все равно не желает продавать ее мне. Даже сейчас, когда ее осаждают кредиторы. Еще когда мы готовились к приему гостей, она сказала мне, что ни за что не продаст ее. Чувство чести не позволяет ей пойти на эту сделку. Она сказала, однако, прелюбопытную вещь… будто Зевс сам обещал, что бюст навсегда останется у нее и ее наследников. Я возразил ей тогда, что в таком случае статуя должна достаться тебе, но она притворилась, будто не слышит. По озорному блеску в ее глазах я догадался, что она опять взялась за свои штучки. И тогда она добавила кое-что еще. Представь, она сказала, что, если ты станешь моей женой, она с удовольствием отдаст нам изображение царя богов в качестве свадебного подарка.
– Не может быть!
– Тем не менее так оно и было. И это вновь возвращает меня к вопросу, который я желал тебе задать: не окажете ли вы мне честь, мисс Свенбурн, принять мое предложение руки и сердца и стать моей женой? Я знаю, у меня это не очень элегантно вышло. Мне следовало бы опуститься на колени и заявить, что я люблю тебя и буду любить вечно, но придется пока удовольствоваться малым. Итак, я повторяю, согласна ли ты стать моей женой, моя любимая Эвелина? Эвелина не могла вымолвить ни слова.
