Признаюсь, я испытывал поистине садистское наслаждение властью над Манки и не смог устоять перед искушением чуть провернуть нож.
– Итак, дамы и господа, – начал мой Второй Я, обращаясь к камере. – Насколько мне известно, Рикардо любезно согласился пожертвовать на благотворительность 1000 фунтов из собственного кармана за каждый неправильный ответ или отказ отвечать. Я прав, Рикардо?
Для Манки все это, естественно, было полной неожиданностью, но он знал, что передача идет «вживую».
– Да, Саймон… э-э… это правда.
В его голосе промелькнули легкие нотки сомнения. Повинуясь сигналу дерганого администратора, студия встретила согласие Манки взрывом аплодисментов. Похоже, они придали Манки уверенности, поскольку по его физиономии расползлась гнусная самодовольная ухмылка.
На тот момент он явно думал, что знает все ответы.
– Какой город является столицей Перу? – спросил Второй Я.
Манки выглядел ошеломленным. Он уставился на меня так, словно хотел сказать: «Такого вопроса не было в списке!»
– Боюсь, мне придется тебя поторопить.
Пиииииипппп!
– Время вышло. Ответ, разумеется, Лима. Что ж, дамы и господа, вот вам и первая тысяча, которую Рикардо жертвует на благотворительные цели.
Студия в очередной раз наградила его взрывом аплодисментов.
Я не смог сдержать улыбку и продолжил задавать вопросы, ответов на которые, как я был уверен, он не знал.
– Кто выиграл «Кубок Футбольной ассоциации» в 1952 году?
– Каково словарное определение термина «пемфигус»?
– Кто автор знаменитого французского поэтического сборника «Les Fleurs Du Mal»?
Очень скоро Манки стал беднее на 7000 фунтов, а я с удовольствием входил в роль ведущего телевикторины – роль, принадлежавшую мне по праву.
Внезапно наушник ожил, и откуда-то издалека, заглушаемые жуткими радиопомехами, до меня донеслись слова Лиззи:
– …личная…бота, Саймон, дай ему…нибудь…прос…сложнее.
– Каков рабочий объем протона при возбуждении его полярностью субатомной частицы? – выпалил Второй Я, быстрый как молния.
– Да не…кой вопрос…дурок ты недодел… – заорала Лиззи мне в ухо. – Спроси…нибудь… личную жизнь.
Я приложил палец к наушнику и утвердительно кивнул, делая знак, что понял.
– Ладно, Рикардо, забудем. Давай-ка попробуем сменить тему. Пришло время следующего вопроса, и на сей раз он будет сугубо личным.
– О-о-о-о-о-оххххх, – выдохнула студия в лучших традициях телевизионных викторин.
Манки явно забеспокоился. Последние пару месяцев пресса упорно распускала слухи о половой ориентации Рикардо Манчини. Одни утверждали, что его то затухающие, то вновь разгорающиеся отношения с Пиппой опять на подъеме, в то время как другие заявляли, что Манки – бисексуал и тайно встречается с официантом-аргентинцем по имени Пауло.
– Есть ли у тебя на данный момент подружка? – многозначительно спросил мой Второй Я.
Манчини замялся.
– Н-нет…
– Может быть, дружок?
Взрыв хохота из зрительного зала.
– Разумеется, нет. У меня нормальная половая ориентация.
Темнота студии откликнулась насмешливым шушуканьем. Это было просто здорово: даже студийную аудиторию Манки восстановил против себя.
– Я – стопроцентный мужчина-гетеросексуал! – прокричал он.
– Сдается мне, джентльмен чересчур много возражает.
С этими словами Второй Я нахально подмигнул в камеру. Что вызвало очередной всплеск хохота, и я почувствовал, что попал в струю. Манки буравил меня полным лютой ненависти взглядом, но затем вдруг вспомнил, что на него смотрят двенадцать миллионов человек, сделал глубокий вдох и взял себя в руки.
– Я могу доказать, что я – нормальный, – тихо добавил он.
– Интересно как? Откажешься переспать со мной?
Возможно, время для реплики было подобрано не совсем удачно, поскольку аудитория даже не улыбнулась. Думаю, их гораздо больше интересовало, что скажет Манки.
– Я скоро стану отцом, – спокойно ответил он.
Фраза повисла в воздухе, и моей первой реакцией был шок Я знал, что он снова встречается с Пиппой. Означают ли его слова, что Пиппа беременна и что никогда не станет моей? Я почувствовал, как камера переключилась на меня, но не смог найти подходящих слов. Второй Я исчез так же быстро, как и появился. Я чувствовал себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух.
– Поздравляю, – промямлил я.
– Спасибо.
А затем наступила тишина.
– Спр…си его кто мать…бенка, – вдруг заорала Лиззи мне в ухо.
Я перешел на автопилот.
– И кто же мать твоего ребенка?
Только бы не Пиппа. Только бы не Пиппа. Только бы не Пиппа.
Я слышал звуки музыки и учащающийся ритм биения сердца. Взглянул на монитор. Камера наезжала на лицо Манки, давая его крупным планом. На лбу у него выступили капельки пота. Он явно сопротивлялся.
– Ск…жи…мy, блин, что…бязан…тветить, – верещала Лиззи.
– Я должен напомнить, что любой вопрос, оставшийся без ответа, добавит еще тысячу фунтов в пользу благотворительности. Итак, Рикардо, кто мать твоего ребенка?
Только бы не Пиппа. Только бы не Пиппа. Только бы не Пиппа.
– Мими Лоусон.
– Что?!
Мой крик эхом разнес по студии то, что выкрикнули сейчас в каждой гостиной по всей стране.
– Это правда. Мими Лоусон носит моего ребенка.
Ошеломленная аудитория встретила признание гробовым молчанием.
– Йе-е-есссс!!! – заорала Лиззи у меня в ухе. Манки сказал «носит моего ребенка». Он явно не в курсе, что она уже родила.
– Ты отец ребенка Мими Лоусон? – медленно переспросил я.
– Да, и готов принять на себя все подобающие обязанности.
– Ты отец ребенка Мими Лоусон?
Я повторил вопрос снова, все еще не в состоянии поверить в то, что услышал.
– Да, мы с Мими познакомились во время пантомимы: той самой, кстати, где выступал и ты, Саймон. У нас была непродолжительная связь, и ребенок – плод этой связи. Я – его отец.
Манки явно хитрил, пытаясь перетянуть на себя лучи чужой славы. Я не мог допустить, чтобы это сошло ему с рук. Неожиданно я почувствовал себя обязанным встать на защиту ребенка.
– О нет, не ты отец, – театрально произнес я.
– О да, я отец.
