Я решил, что если моя грязная, обшарпанная, нездоровая каморка могла чем-то похвастать, то тем, что в этом отеле, где у постояльцев скорее будут рождаться рассказы о китах, чем о продолжении рода. В голове не возникнет даже мысли о детях, если только вас не возбуждает, когда в туалете капает вода из протекающей трубы, воздух влажный, а кровать в середине продавлена, как гамак. Зато он был дешевым, и, полагаю, в этом мире мы получаем то, за что платим. Если только, конечно же, мы не молдавские налогоплательщики.
«Петра» был полуотелем, полухостелом, там имелись и общие спальни, и отдельные номера, и даже место, чтобы разбить палатку на плоской крыше. В результате эксцентриков в нем хватало – вечных путешественников, которые обходили условности и надоедали тем, кто последними не брезговал. По моему мнению, это достаточно безобидный народ, но им кажется, что они уже довольно мудры, и потому они пытаются поделиться с вами своей мудростью, нужно вам это или нет.
Одного такого человека я встретил в холле отеля. Парень, одетый как Че Гевара и называвший себя Зорая, исполнял под гитару одну из своих песен, в которой было множество библейских мотивов и совсем мало смысла. Когда он закончил, я вежливо зааплодировал.
– Спасибо, – сказал он с американским акцентом. – Хочешь узнать больше – разыщи Бога и прочти его книгу.
– У вас есть его адрес? – спросил я.
– Да, набираешь Н-Е-Б-Е-С-А, только это должно исходить от самого сердца. Ты должен набрать нужный номер. Откуда ты, приятель? Из Соединенных Штатов полной неразберихи?
– Нет, я из Лондона, из Англии, – любезно ответил я.
– Давай поговорим о Лондоне, ровно минутку – как раз сколько я хотел бы там пробыть. Оставайся в Израиле, парень, оставайся в Израиле.
– Вообще-то я еще не готов, я только что приехал.
– Эй! Что я могу знать? Я лишь еврейский парень – один из местных. Я причинил Моисею такую головную боль, что ему пришлось выпить две таблетки. Хочешь, спою еще одну песню?
Нет.
– Зорая, к сожалению, у меня нет времени послушать еще одну песню, я должен встретиться с человеком по имени Иехуда, который собирается показать мне Иерусалим.
– Ты многое теряешь, парень.
– Если это будет моей единственной потерей в Израиле, то я счастлив, – ответил я, вставая и оставляя Зораю удивленным, точнее – удивленным более прежнего.
– Еще увидимся, парень.
Да, вполне возможно. Придется быть настороже.
Иехуда был коренным жителем Иерусалима, очень образованным и либеральным, к тому же яростно выступал против правительства Нетаньяху. Его экскурсия была как просветительской, так и сентиментальной. Он гордился своим городом, но слишком хорошо понимал, что нужно делиться.
– Проблема Израиля в том, – сказал он, – что мы перестали видеть в арабах соседей. Мы стали относиться к ним как к врагам.
Трудно поверить, что еще в начале этого века арабы я евреи мирно жили бок о бок друг с другом. Может быть, тогда все было проще, потому что никто из них не держал бразды правления в руках. И только в 1948 году, когда британцы отсюда ушли, они начали всерьез задумываться о взаимной ненависти.
– Один мудрый израильтянин, профессор Лейбовиц, – продолжил мой неотразимый экскурсовод Иехуда, – охарактеризовал положение Израиля словами: «Никто никогда не говорил, что Швеция принадлежит шведам, но им исключительно повезло, что никто больше на Швецию не претендовал».
Думаю, он прав. Мои познания в истории довольно отрывочны, но я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь читал о том, что кто-то отправлялся за моря и океаны, чтобы заселить Швецию. Все знали, что. там слишком холодно, слишком скучно и пиво слишком дорогое.
У Западной стены (или Стены Плача), той важнейшей из уцелевших древних святынь, где ортодоксальные евреи ревностно отправляют заветы веры, я увидел незабываемое зрелище. Один раввин был вынужден прервать раскачивания и молитвы, чтобы ответить на телефонный звонок. К моему удивлению, он просто бродил по святому месту, общаясь по мобильному, и никто не сделал ему замечания. У него что, прямая линия с Богом? Он получал важные наставления от Господа, или это мама просила забрать ее с вокзала? Я точно знал – это если и не знак свыше, то знамение времени.
Йехуда продолжил экскурсию, отвез меня в Западный Иерусалим, который называл британским Иерусалимом, так как там было много зданий, построенных британцами во время их мандата, с 1917 по 1948 год. Он показал мне, где гулял, когда был ребенком, где воздвигались заграждения, какие зоны были закрыты для прохода и где, по его мнению, еврейские поселенцы вторглись в арабский Иерусалим.
Я почувствовал себя кем-то особенным, человеком, которому предоставили редкую возможность увидеть древний город новыми глазами – глазами местного жителя. Меня отвезли на машине в места, о которых знали только местные, – на окружающие холмы, с которых открывался великолепный вид на город, построенный на высоте 757 метров над уровнем моря. Иерусалим мог быть поистине божественным местом, если бы его умиротворенную красоту дополняло хотя бы подобие политического умиротворения. Боюсь, этому не суждено случиться. К несчастью, в отличие от Стокгольма, в этих древних стенах слишком многие думают, что Бог наказал им остаться здесь навеки.
В ту ночь, когда я спал в своем далеко не люксе, мне приснился ужасный кошмар. Я стоял у Стены Плача в полном теннисном обмундировании, потрясая ракеткой и мячом.
– Эй! – кричал я всем молящимся. – У меня скоро важный матч, никто не возражает, если я потренируюсь у стены?
Так как все, похоже, кивали, я принял это за согласие. Передо мной мой отец рисовал вдоль стены линию на высоте теннисной сетки, и тут вбежали солдаты и попытались нас арестовать. Ортодоксальные евреи принялись кидаться камнями.
– В чем дело-то? – кричал я. – Разве в этой стране человеку нельзя поиграть в теннис?
Пока меня тащили за руки и за ноги под дулами автоматов, я увидел насмешливо улыбающегося Артура.
– Тебе не выиграть пари в израильской тюрьме! – глумился он.
К моему удивлению, рядом с ним стояла цыганка, которая несколько месяцев назад гадала мне на картах в Молдове.
– Помни мои слова! – сказала она. – Не играй со Спыну!
Потом все солдаты, все молящиеся и, похоже, все жители Иерусалима начали скандировать:
– Не играй со Спыну! Не играй со Спыну!
Я проснулся с дрожью. Собрался с мыслями и медленно вспомнил, кто я, где я и что я здесь делаю. Легко. Я Тони Хоукс, я в Израиле, и я здесь, чтобы сыграть со Спыну. Меня передернуло.
По утрам в Иерусалиме было холодно.
Глава 17
«Бет Даниил»
Зихрон-Яаков, вероятно, очень близок к мечте об идеальном еврейском поселении, о котором грезили первые европейские эмигранты; его очаровательная тихая мощеная главная улица – настоящий оазис умиротворения на беспокойной земле. Однако это место было слишком ухоженным, слишком необычным. Его вычистили до такой степени, что оно походило на тематический парк, а не на реальный городок. Я моментально представил, как, должно быть, скучно тут жить. Небольшой беспорядок – признак того, что можно немного повеселиться. Несколько лет назад я летел из Барселоны в Женеву и отметил, что один аэропорт был слегка неопрятным, с полными урнами и дымом сигарет, тогда как другой сверкал только что отполированными полами. В одном пассажиры пили кофе, смеялись и шутили, а в другом они сидели в тишине, боясь, что их арестуют за только что выброшенный фантик от конфеты. Один был современным, чистым и рациональным, другой – испанским. И я знаю, в каком бы я предпочел ждать задерживающийся рейс, пор фавор.
