Книга Череп под кожей - Филлис Дороти Джеймс

Бакли с раздражением отметил, что Мунтер, получив приглашение Грогана сесть, одним лишь движением, в ходе которого опустил ягодицы на стул, умудрился намекнуть, что ему не полагается присаживаться в кабинете и Гроган совершил грубую ошибку, предложив ему это сделать. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел этого человека в Спимуте, а при такой внешности его сложно было забыть. Наблюдая за скорбным волевым лицом Мунтера, в котором не читалось никакой неловкости, естественной в данной ситуации, он заранее настроился не верить ни одному слову подозреваемого. Ему казалось странным, что человек хочет показаться более нелепым, чем задумано самой природой, и если таким образом Мунтер бросал вызов всему миру, то с полицией такое поведение было недопустимо. Будучи амбициозным конформистом по натуре, Бакли не испытывал неприязни к людям богаче его: он и сам собирался присоединиться к этой касте, – однако презирал тех, кто зарабатывал на жизнь, заискивая перед богачами, и не доверял им, и подозревал, что Гроган придерживается того же мнения. Он пристально и неодобрительно смотрел на него и сожалел, что не может принять более активного участия в допросе. Никогда еще требование шефа о том, чтобы он сидел молча, пока его не попросят заговорить, и внимательно наблюдал и ненавязчиво делал пометки, не казалось ему столь обременительным и унизительным. Страшно чувствительный к любому проявлению снисхождения, он заметил, что взгляд, которым небрежно одарил его Мунтер, отражал легкое удивление тем фактом, что его в принципе пустили в замок.

Гроган, сидя за столом, откинулся на стуле, так что спинка скрипнула, повернулся и, посмотрев в глаза Мунтеру, широко расставил ноги, будто хотел утвердиться в своих правах чувствовать себя уютно, как дома.

– Для начала расскажите нам, кто вы, откуда и в чем именно заключается ваша работа, – предложил он.

– Мои обязанности, сэр, не имеют исчерпывающего определения. Это не совсем обычный дом. Однако я отвечаю за все домашние дела и руковожу еще двумя слугами – моей женой и Олдфилдом, который выполняет работу садовника, разнорабочего и лодочника. В случае если требуется помощь, когда мистер Горриндж устраивает вечеринки или приглашает гостей, мы приглашаем временных работников с материка. Я слежу за серебром, вином и обслуживаю гостей за столом. Обязанности по приготовлению пищи обычно разделяются. Моя жена занимается выпечкой, а мистер Эмброуз периодически готовит сам. Он любит готовить пикантные блюда.

– Самые изысканные, я уверен. И как долго вы служите в этом необычном доме?

– Мы с женой поступили на службу к мистеру Горринджу в июле 1978 года, через три месяца после его возвращения из годичной поездки. Он унаследовал замок от дяди в 1977 году. Вероятно, вас заинтересует моя краткая биография. Я родился в Лондоне в 1940 году и учился в начальной и средней школе в районе Пимлико. Потом окончил курсы по обслуживанию в гостиничных ресторанах и семь лет работал в гостиницах в нашей стране и за рубежом. Затем я решил, что такая «казенная» жизнь не соответствует моему характеру, и поступил на работу в частном порядке, сначала к американскому бизнесмену, который жил в Лондоне, а потом, когда он вернулся домой, нанялся на службу к его светлости здесь, в Дорсете, в Боссингтон-хаус. Уверен, мой предыдущий хозяин поручится за меня, если необходимо.

– Не сомневаюсь. Если бы я искал слугу, то вы бы мне очень подошли. Но я собираюсь обратиться к более объективному источнику информации – отделу регистрации преступлений и преступников в Скотленд-Ярде. Это вас беспокоит?

– Это оскорбляет меня, сэр, а не беспокоит.

Бакли задался вопросом, когда Гроган прекратит это издевательство и приступит непосредственно к расспросам о том, чем занимался Мунтер в промежуток времени между обедом и обнаружением тела. Если эти предварительные манипуляции были призваны спровоцировать свидетеля, то из этого ничего не вышло. Однако Гроган знал свое дело – по крайней мере так, судя по всему, считали в лондонской полиции. Он приехал в Дорсет, уже имея определенную репутацию. Наконец он перестал смотреть на Мунтера, и голос его зазвучал как при обычном разговоре.

– Этот спектакль должен был стать рядовым событием, не так ли? Или, быть может, планировалось устраивать здесь драматический фестиваль ежегодно?

– Понятия не имею. Мистер Горриндж не делится со мной личными планами.

– Одного раза оказалось достаточно, надо полагать. Должно быть, от вас с женой мероприятие потребовало дополнительных усилий.

Медленный неодобрительный взгляд Мунтера скользил по комнате, отмечая перемены в интерьере, которые ему явно не нравились: перестановка мебели, пиджак Бакли, наброшенный на спинку стула, кофейный поднос с двумя заляпанными чашками и обломками печенья.

– Домашние хлопоты, связанные с проживанием леди Ральстон в замке, – ничто по сравнению с хлопотами, связанными с убийством леди Ральстон, – отметил он.

Гроган задержал ручку у лица и уставился на ее кончик, водя ее взад-вперед, как будто хотел проверить зрение.

– Вам она казалась приятной, располагающей к себе гостьей, с которой легко найти общий язык?

– Этим вопросом я не задавался.

– Так задайте его себе сейчас.

– Леди Ральстон казалась весьма милой.

– Не было никаких проблем? Никаких трений? Никаких ссор, о которых вам было бы известно?

– Никаких, сэр. Это большая утрата для английской сцены. – Мунтер помолчал и холодно добавил: – И, разумеется, для сэра Джорджа Ральстона.

Невозможно было сказать наверняка, иронизировал ли Мунтер, но Бакли задался вопросом, уловил ли Гроган, так же как и он, нотки презрения в голосе дворецкого. Гроган откинулся назад на стуле, вытянул ноги и задумчиво уставился на свидетеля. Мунтер смотрел вперед с выражением терпеливого смирения и после минутного молчания позволил себе взглянуть на часы.

– Действительно. Покончим с этим. Вы знаете, что нам нужно: подробный отчет о том, где вы были, что делали и кого видели между часом дня, когда закончился обед, и двумя часами сорока пятью минутами, когда мисс Грей обнаружила тело.

Если верить Мунтеру, все это время он провел на первом этаже замка, перемещаясь между обеденным залом, комнатой для прислуги и театром. Поскольку он был занят приготовлениями к спектаклю и вечернему фуршету, не всегда мог уточнить, где или с кем находился в определенный момент времени, хотя и сомневался, что оставался один больше чем на несколько минут. Он произнес тоном, в котором не слышалось и тени сожаления, что очень сильно переживает из-за того, что не может предоставить более точную информацию. Однако в то время он и вообразить не мог, что впоследствии от него потребуется такой подробный отчет о его действиях. Сначала он помогал жене убраться после обеда, а потом отправился проверить, как обстоят дела с вином. Нужно было ответить на три телефонных звонка: один – от гостя, который не мог приехать на выступление из-за болезни, второй – с вопросом о том, когда корабль отплывает из Спимута, и третий – от экономки леди Коттрингем, которая хотела узнать, понадобятся ли дополнительные стаканы. Он проверил мужскую гримерную, когда за кулисами появилась его жена и попросила взглянуть на один из баков для нагрева воды, который, как ей казалось, не работал. Жаль, что им пришлось арендовать эти баки. Мистеру Горринджу они очень не нравились, он считал, что из-за них холл становился похожим на вестибюль института благородных девиц, однако присутствие гостей в количестве восьмидесяти человек, да еще и труппы, делало баки абсолютно необходимыми.