Тима готовил ему еду, пытался как-то поддержать, ободрить друга, прекрасно понимая, что происходит в его душе.
Когда однажды сказал: «Хочешь, я тебе новый сценарий почитаю?» – Витя запустил в него подушкой.
Через неделю «валяния» на диване, Витя понял – надо что-то делать.
– Деньги нужны! – сказал он Тиме.
– Сколько?
– Много.
– Купить чего хочешь?
– Не твое дело.
Тима вздохнул и отдал все, что у него было.
Двор затих к вечеру, лишь гуляли хозяева с собаками.
Витя притаился за углом, рядом с подъездом. Он ждал.
Наконец, машина Виктора Борисовича въехала во двор и мягко остановилась. Виктор Борисович отдал какие-то распоряжения водителю, потом вышел, открыл заднюю дверь. Появилась Сашенька!
В подъезд он зашел первым. Саша остановилась, будто что-то почуяла. Витя вышел из укрытия. Они не могли пошевелиться, вновь встретившись глазами.
– Саша, ты где там? Лифт пришел! – послышался голос Виктора-старшего.
Она испугалась и быстро забежала в подъезд, а Витя еще долго стоял во дворе, смотрел на осветившиеся окна их квартиры.
Наутро он снова был в этом дворе. Видел, как Виктор-старший отправился на работу. Понял – она дома одна. Но как войти в подъезд – ведь не знал кода. На его счастье довольно скоро вышла дама с собачкой и он сумел попасть внутрь. По лестнице вверх. Бегом. Быстрей!
Вот он у заветной двери. Нажал кнопку звонка.
Она открыла не сразу. Заспанная, в нежно-розовом пеньюарчике, Сашенька казалась совсем девчонкой.
– Здравствуй, – сказал Витя, – это я.
– Я вижу! – она, казалось, не была рада.
– Может, пустишь?
– Нам не надо видеться, – девушка опустила глаза.
– Тебе здорово в тот раз влетело от… этого?
– Нет. Представь себе, вовсе не влетело. Просто он стал более осторожным. Виктор очень любит меня.
– А ты?
– Я ценю его.
– А как же я?
– Я тебя совсем не знаю. Уходи, пожалуйста! Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Сейчас уйду! – сказал Витя и разжал ладони.
Две огромные яркие бабочки впорхнули в квартиру.
Сашенька ахнула, побежала за ними. Наконец, поймав одну из них, повернулась к нему.
– А как я объясню это Виктору?
– Скажешь, что просто залетели!
– Но ведь зима! Это невозможно! Ты же купил их за бешеные деньги!
– Все на свете возможно. Вот, собственно, хотел сделать тебе сюрприз и посмотреть на тебя. А теперь пойду… – И он действительно направился к двери.
– Погоди! – остановила его девушка. – Я, наверное, поступаю неправильно… Но по-другому не получится, я знаю.
– Я люблю тебя, – вдруг тихо сказал Витя.
– Никогда не появляйся тут, – умоляюще шепнула она и написала на обрывке листочка мелким почерком свой телефон, – вот, позвони мне, я приду сама… Обещаю!
И она стала приходить в общагу. Чаще всего днем.
Витя бессовестно прогуливал занятия, но это не волновало его, Сашенька заполнила всю его жизнь, не осталось места даже честолюбивым планам. А ведь он был честолюбив!
Она приходила и садилась на диван в своем ярко-красном пальто. Пахло от нее не духами, а, как ему казалось, яблоками. Он робел перед ней. Он не мог найти подходящей темы для разговора, не мог приблизиться к ней и даже – стыдно сказать – ни разу не поцеловал ее. Они сидели вдвоем и молчали, он держал ее руку в своей ладони. Желал он ее страстно – и боялся… Его ужасно тяготило это.
Тимур в такие часы не появлялся дома. И никогда ни о чем не расспрашивал. Только вздыхал вечером, видя, как Витя не может уснуть, ворочается.
Однажды Тима пришел не вовремя, они как раз сидели вдвоем. Сашенька ласково попыталась с ним заговорит:
– А ты, говорят, пишешь? – спросила она у Тимы.
– Ну пишу. Профессия у меня такая. Будущая.
– А про меня напишешь что-нибудь? – лукаво улыбнулась она.
– Не могу же я описывать всех встречных-поперечных, – буркнул Тима.
Сашенька не обиделась, а вот Витя скандалил с соседом целый вечер.
– Как ты мог ляпнуть такую чушь! Как у тебя язык только повернулся! Да теперь она не придет вовсе!
…Но она пришла. И принесла целый пакет вкусных вещей – дорогую колбасу, пирожные, бутылку французского вина и фрукты.
– Зачем? – Вите было неловко.
– Ну я же остаюсь у вас пить чай!
Но к общажному чаю даже сахар не всегда подавался, не говоря уже о том, что заварку занимали у соседей, а о сладостях и речи не шло… В достатке был, как говорится, только кипяток.
– Это же она все на его деньги! – бесился Витя. – Понимаешь ты, Тима, на его! Мне в глотку все это не лезет!
– Значит, не ешь!
– Но есть-то хочется!
– Обходились же раньше без ее подачек, – спокойно ответил Тима.
– Как ты сказал – «подачек»? Да она от чистого сердца!!!
Теперь они ругались каждый день. Вернее, Витя орал, а Тима слушал. В конце концов он стал уходить писать свои рассказы на общую кухню, чего раньше никогда и не делал.
Однажды, не выдержав, сказал:
– Зачем она тебе? Брось. Хочешь я экономисток позову? Они веселые!
Витя молча покачал головой.
– Она богатых любит, с деньгами, с машинами. С выгодой живет. Так привыкла уже за эти годы в Москве. Этого старикана обманывает. К тебе приходит. Не честно же! – продолжал Тима.
– Нет у нас с ней ничего! Ты это хотел узнать.
– Да нет… Просто хотел сказать – оставь ее, тебе курсовую снимать надо.
– Не могу…
Так все и тянулось бы, если бы не один вечер…
Аспирант Робертино пел арию на плохом итальянском, а вокруг него не в такт, просто сами по себе плясали, пели и хлопали абсолютно пьяные арабы.
Тима и Витя в уголке играли в нарды.
– Буржуи! – сказал Тима, глядя на беснующихся арабов. И вздохнул: – Кушать хочется!
– Ты как крот, – обозлился Витя. – Крот когда двенадцать часов еды не находит, сдыхает.
– Крот с утра до ночи писал, ослеп почти.
– Не всем быть гениями, – сыронизировал Витя.
– Я по тебе не равняюсь, ты гений, я крот. Только есть все равно хочется.
– Давай с арабами в нарды на деньги сыграем? Я хоть Сашу в ресторан свожу! Уверен, что выиграю. Потому что есть пошлая поговорка – не везет в любви, повезет в игре! Давай! Я, точно, кучу бабок огребу! И тебя с нами в ресторан возьму! – обещал Витя. – Ты в ресторане когда-нибудь был?
