* * *
Возле веранды растут казуарины, сквозь них видно море и остров вдалеке. После заката солнца над морем долго еще пылало кроваво-красное небо, на его фоне темнели силуэты казуарин, кружевные, изящные, призрачные. Пейзаж напоминал японскую гравюру. Вдруг порыв ветра качнул деревья, и на небе появилась и тут же пропала белая звездочка.
Казуарины походили на ту пелену, что закрывает раскинувшийся перед глазами пейзаж, когда, дав волю воображению, наслаждаешься приятными мечтами.
* * *
На следующее утро мы направились на остров Деливеранс. С. хотел зайти туда, чтобы доставить припасы. По сравнению с предыдущим днем ветер несколько стих. Небо было затянуто тяжелыми темными, почти недвижными тучами, а ниже, как бы на их фоне, все еще неслись легкие обрывки облаков. Ярко сияло солнце. Босиком, в одной рубашке и парусиновых брюках, я сидел на палубе и читал. Какое-то время дул попутный ветер, и С. поднял грот и фок, казавшиеся крыльями огромной бабочки. Остров Деливеранс не сильно возвышается над водою, и сначала на горизонте появилось неясное пятно, затем показались верхушки деревьев. В поисках укромной стоянки пришлось обойти весь остров. В опоясывающей его гряде рифов не было прохода, и мы стали на якорь в миле или еще дальше от берега. Море было неспокойное, мы больше часа шли на веслах до мелководья. И все это время приходилось консервной банкой вычерпывать из шлюпки воду.
Вернувшись на судно, мы забросили крепкую леску, наживив на нее кусок дюгоня в качестве приманки для акул, и вскоре вода вокруг лески забурлила. Мы принялись тянуть леску. С. принес револьвер, и мы подтащили акулу поближе к поверхности возле борта. С. выстрелил, в воде расплылось кровавое пятно. Акула, однако, продолжала отчаянно биться, и С. выпустил в нее еще шесть пуль. Затем ее опутали веревкой, вокруг головы и за спинным плавником ближе к хвосту, и стали воротом вытаскивать из воды. Тушу подняли над бортом, и она рухнула на палубу. Акула была еще жива и судорожно била хвостом. Утан взял топорик и со всей силы несколько раз ударил ее по голове, затем длинным ножом рассек живот. В желудке акулы оказались кости черепахи. Мы вырезали огромную печень, затем нацепили кусок акульего мяса на крючок и бросили наживку за борт. Через считанные минуты на крюке билась вторая акула. За короткое время мы поймали трех гигантских акул, от четырнадцати до восемнадцати футов длиною. Вся палуба была жутко измазана рыбьим жиром и кровью. На рассвете следующего дня мы сбросили туши за борт и двинулись к острову Мерауке. С. решил вытопить из акульей печени жир, чтобы пропитать мачты и рангоуты, поэтому день-деньской на очаге двое матросов варили ломти печени в жестянке из-под керосина. Вонь стояла несусветная.
Между островами Деливеранс и Мерауке есть мели, так что напрямик плыть было невозможно, пришлось пятьдесят миль идти точно на юг. Дул боковой ветер, кеч жутко качало, он то и дело валился на борт чуть ли не по самый планширь и потом рывком выпрямлялся. Так продолжалось часами. Затем вода под нами помутнела, значит, мы подошли к мелям. Каждые четверть часа замеряли глубину, поглядывая, не видно ли поблизости бурунов. Волнение немного улеглось, и качало уже меньше. Земли нигде не было и в помине, не встретилось ни единого судна. В этой водной пустыне наш кеч казался совсем крохотным. День стал клониться к вечеру, и замеры показали, что под килем у нас глубина в восемь морских саженей; стало быть, мели мы прошли, и кеч взял курс на север. Дул попутный ветер, море успокаивалось; до чего же приятно было плыть без изнурительной качки. Дважды мы заметили на поверхности воды черепах, они грелись на солнышке. Бриз стихал. На горизонте громоздились тяжелые белые облака, но они стояли неподвижно, словно нарисованные. Солнце село, и небо постепенно померкло. Спустилась ночь, и одна за другой вспыхнули звезды. После ужина мы уселись на палубе покурить. Воздух был сладок и душист. Неспешно пробиваясь сквозь облака, взошла луна. Восхитительно было плыть в этой волшебной ночи. Я спал урывками и всякий раз, просыпаясь, испытывал блаженное чувство. Около двух часов ночи С. приказал убрать грот, и мы пошли под одним фоком.
На рассвете я снова проснулся. На палубе было свежо, но не холодно. Земли не виднелось нигде. Поднимавшееся солнце приятно пригревало. Каково наслаждение было сидеть ясным утром на палубе и курить! Час или два спустя мы заметили сушу. Берег был плоский и низкий. Мы шли прямо на него, и вот уже проступили очертания поросшего лесом острова, а в бинокль можно было различить маленькие рыбацкие деревушки. Мы двинулись вдоль берега, ища устье реки Мерауке. Где оно, мы не знали и потому чувствовали себя как первооткрыватели прежних лет; замеряли глубину и по очертаниям берега пытались понять, где находимся. Было известно, что в устье реки стоит маяк, его-то мы и высматривали. Так, со всеми предосторожностями, плыли несколько часов и наконец увидели на поверхности водоросли, вода стала заметно более мутной: значит, сказал С, где-то поблизости река. Пройдя еще немного, мы различили в береговой линии едва приметный прогал, а затем и тонкую белую вертикальную полоску, вроде флагштока, — это и был маяк. Поодаль увидели буй и двинулись к нему. Уже начался прилив, и, несмотря на слабый ветер, кеч шел ходко. Перед нами открылось устье, и на приливной волне мы лихо полетели вверх по реке.
Вдруг показались красные крыши города, стоящие на якоре суда и пирс. Мы убрали паруса и бросили якорь. Прибыли наконец.
* * *
Мерауке — по-голландски опрятный городок. Здесь нет того налета убожества, который так свойствен подобным городишкам в английских колониях. На берегу стоят крытые рифленым железом каркасные дома административных учреждений, один-два складских навеса и дом инспектора. Под прямым углом к ним отходит единственная улица городка, на ней живут торговцы-китайцы. Во время пребывания на острове мы ходили есть в одну китайскую лавку. После того, как мы неделю питались мясом дюгоня, солониной, грубой морской рыбой и консервированными фруктами, мы с великим удовольствием поглощали приправленные карри блюда.
* * *
Во влажной тине пересыхающих рукавов копошатся тьма ильных рыб, от мелочи длиною в пару дюймов до жирных восьми — десятидюймовых тварей. Сначала они сидят неподвижно, выпучив круглые злые глаза, и вдруг, прянув в сторону, мгновенно зарываются в норы. Удивительно, до чего быстро и ловко они передвигаются по илу на своих плавниках. Ил так и кишит ими. Они как бы воспроизводят в миниатюре картину жизни на земле в незапамятные времена, когда ее населяли такие же существа, только гигантских размеров. Есть в них что-то сверхъестественное и жуткое. Возникает препротивное ощущение, будто таинственным образом ожила сама эта жижа.
* * *
Добо (острова Ару). Это довольно убогий городишко, в нем всего две улицы, на которых расположены китайские и японские магазинчики. У самой воды ютится малайская деревня, все хижины на сваях. В гавани стоят на якоре катера ловцов жемчуга. В большом неопрятном каркасном здании располагается торговая компания «Селебес», но ее служащие едва ли не все время проводят на шхуне компании, возвращаясь в Добо только когда ожидается прибытие парохода с почтой.
