Наш ритуал коронации не предполагает умащения маслами, молитв и увенчания короной, получаемой из святых рук церковнослужителя; обряд заключается в том, что воина объявляют вождем. Затем могут быть произнесены церковные благословения, но главным признаком верховной власти является камень.
Аббат Дункельда Крайнен набросил на плечи сына красную мантию, вручил ему хрусталь и скипетр и возложил корону па его голову — древний золотой венец, переплетенный золотыми побегами. То, что доверителем был выбран Крайнен, показалось некоторым подозрительным.
Весь тот день, начиная с коронации и продолжая последовавшим за ней пиром с музыкой и славословиями, я не могла избавиться от гнетущего ощущения приближающейся бури.
Похоронная процессия двинулась на север в Аргилл — сначала посуху, а затем на лодке по веренице рек и озер, прорезавших самое сердце Шотландии. Учитывая, что Макбет должен был отсутствовать в течение нескольких недель, я осталась в Дунсинане.
Я присутствовала при провозглашении леди Сатен королевой скоттов, когда Крайнен водрузил на ее белокурую головку небольшую корону. В соответствии с кельтской традицией, она не могла стать полновластной королевой, так как в ее жилах текла саксонская кровь. Теперь все должны были называть ее госпожой, так как королева является госпожой Шотландии.
Естественно, мне пришло в голову, а не получу ли я сама когда-нибудь этот титул, хоть я и понимала, что желать этого и строить козни грешно. Я отогнала эти мысли и улыбнулась, потому что мне нравилась госпожа Сатен. Она тоже была беременна и ждала третьего ребенка, да и сыновья у нас были приблизительно одного возраста, так что нам было о чем поговорить.
Ее коронация также была отмечена в Дунсинане пиром. Король Дункан был не в меру весел, что многим казалось не слишком подобающим, так как тело его убитого деда все еще находилось на пути к Ионе. Излишняя веселость предвещает смерть, говорят кельты.
На следующее утро, когда я готовилась к отъезду из Дунсинана, меня позвала к себе госпожа Сатен. В знак дружбы и мира я подарила ей вышивку с цветочным орнаментом, над которой работала несколько месяцев и которую можно было пришить к подолу юбки или рубахи. А она в свою очередь подарила мне изящное плетеное кольцо с речным жемчугом со своей руки. Мы обнялись, и я различила слезы в ее карих глазах. До родов ей оставалось совсем немного, и она была подвержена сентиментальности; когда я ждала Лулаха, у меня тоже часто менялось настроение.
— Госпожа Ру, — промолвила она, — пообещай мне, что, если я умру в родах, ты позаботишься о моих детях.
От изумления я заморгала глазами:
— Госпожа, ты уже дала жизнь двоим здоровым сыновьям. И у них есть прекрасный отец, окруженный легионом друзей и родственников. Они не захотят отдавать детей на воспитание в далекий Морей. — Не могла же я сказать, что мой муж собирается поспорить с ее супругом за престол.
Она покачала головой:
— Дело не в воспитании. Если что-нибудь случится со мной или с Дунканом, пожар войны разразится в Шотландии. И моим детям будет грозить опасность. Я хочу, чтобы ты их защитила.
Она не понимала, о чем просит. Но я поцеловала ее в щеку и молча кивнула.
По дороге домой, когда мы плыли на север, Макбет рассказал мне о торжественном спокойствии острова Иона, на котором расположено древнее кладбище королей Шотландии. Надгробные камни, овеваемые морскими ветрами, ровными рядами расположены под бескрайним синим небом. С горящими глазами он рассказывал об этом священном острове, и я поняла, что он надеется тоже оказаться там, как законный король Шотландии.
Я была немногословна, стараясь думать о жизни, а не о смерти.
В Элгине нам снова сообщили о ладьях викингов, которые уже видели в больших количествах у берегов Морея. Макбет снова начал объезжать территории, иногда отсутствуя по несколько дней, и я гадала, не встречается ли он снова с Торфином, который наверняка командовал этими судами. Однако мой муж не упоминал своего двоюродного брата с Оркнейских островов, а если он виделся с Катрионой, то я не хотела об этом знать.
После Нового года пришло сообщение о том, что госпожа Сатен разродилась маленькой, но здоровой девочкой, и я с облегчением вздохнула. Биток приготовила лавандовый бальзам для матери и настой для купания ребенка, а я послала с гонцом отрез мягкой шерстяной ткани.
Я была спокойна и хорошо себя чувствовала, а накануне Великого поста у меня произошел выкидыш. Мэв сказала, что это был мальчик, и мои женщины уложили меня в постель. На этот раз я, не стесняясь, дала волю слезам и, рыдая в подушку, не вставала с постели. Биток поила меня горячими настоями и прикладывала холодные примочки, включая сделанные из лаванды, запах которой начал олицетворять для меня горе и отчаяние.
Через несколько дней, открыв глаза, я увидела мужа, стоящего в дверях. Волосы у него были спутаны, плащ вымок, щеки покрыты недельной щетиной, под глазами виднелись черные круги. Он словно боялся войти, не зная, что делать.
— С тобой все в порядке? — хмуро спросил он.
Я молча кивнула, стыдясь того, что не уберегла зачатую нами младенческую душу.
— Это главное, — сказал он.
Несколько недель спустя из крепости на запад выехал небольшой отряд с Фионном и Руари во главе. О цели их поездки мне никто не сказал. В тот же день Макбет вместе с Гириком и чуть меньшим отрядом отправился на юг, оставив Найелла распоряжаться в Элгине.
— Судебные разбирательства и еще кое-какие дела, — сухо пояснил мне муж.
— Какие дела? Ты собираешься выступать? — спросила я.
— Возможно, позднее, — туманно ответил он.
Стоял апрель, и со дня на день должны были расцвести болотные фиалки. Биток набрала их целую корзину, ибо из них готовился любовный напиток, пользовавшийся большой популярностью среди местных жительниц. И лишь мне он был ни к чему. Я бездействовала, чувствуя, как во мне нарастает раздражение. Что-то происходило, но мой муж не желал мне это сообщать.
И хотя я имела право присутствовать на его военных советах, в последнее время он не допускал меня на них, утверждая, что я нуждаюсь в отдыхе. Но я совершенно не хотела отдыхать. Мне надо было чем-то заняться — хозяйственные дела решались сами собой, а мой сын все меньше нуждался в материнской опеке.
В отсутствие других малышей, которых я должна была иметь к тому времени, мне нечему было себя посвятить.
— Я хочу заняться благотворительностью, — откладывая шитье и вскидывая глаза на своих женщин, как-то заметила я. — Сейчас весна — самое время объехать окрестности. Мы всегда посылаем корзины с провизией зимой, и Биток часто ухаживает за больными и ранеными, — продолжила я. — Но я хочу получше узнать местных жителей.
— У тебя полно других забот, а твой муж предпочитает, чтобы ты находилась в безопасности, — возразила Элла.
— Я хочу быть полезной Морею, и сейчас больше, чем когда бы то ни было. — Руки у меня были развязаны, а мой муж как никогда нуждался в преданности своего народа, и я могла помочь ему в этом.
