Но за все надо платить. В расплату за передышку пришлось изображать зверский аппетит, тогда как мне кусок не лез в горло. Не думаю, что мне удалось убедительно справиться со своей задачей, но живот я набила так, что едва дышала.
— Фу! Не могу больше! У меня такое ощущение, будто я сейчас рожу. Пойду лягу, может, легче станет.
— А как же чай? — умоляюще спросил Генрих.
— Издеваешься? Если я сделаю еще хоть один глоток, вы меня уже не откачаете. Хорошо, если без чая в живых останусь. — И я тихонько отползла в свою палатку.
Ребята еще немного посидели, поговорили и тоже разошлись.
Я выждала около часа, потом, понадеявшись, что все заснули, вылезла из палатки и бесшумно развела костер. Глядя на живое пламя, я вспоминала подслушанный разговор и все больше погружалась в отчаяние.
«Они никогда не расскажут мне о своих сомнениях. Будут делать вид, что относятся ко мне по-прежнему. А потом я внезапно обнаружу, что у меня больше нет друзей. Ни ссоры, ни разрыва, только все чаще и чаще неотложные дела будут становиться помехой нашим встречам, посиделкам, задушевным разговорам».
— Не спится? — услышала я за спиной голос Марка и, вздрогнув, обернулась.
— Нет. Я днем выспалась.
Марк сел рядом, и мы долго молчали.
— Знаешь, я ведь слышала ваш сегодняшний спор со Славками, — сказала я наконец.
— Да мы догадались. Не забивай себе голову.
— Легко тебе говорить! Если этого злосчастного убийцу не поймают, я не отмоюсь до конца жизни.
— Брось. Если Славкам угодно тебя подозревать — на здоровье. Те, кто близко тебя знает, никогда в эту чушь не поверят. А остальные — что тебе до них? Насколько я помню, ты всегда плевать хотела на мнение посторонних.
— Посторонних — да.
— В чем дело, Варька? Что за намеки? Неужели ты думаешь, что мы хотя бы на минуту…
— Я не думаю. Не забывай, я ведь тоже вас близко знаю. Так вот я готова чем хочешь поклясться, что Генрих изо всех сил гонит от себя сомнения. Но рано или поздно они вернутся…
— Перестань. Ну, может, Генрих и усомнился на мгновение. Что тут такого? Ты же сама меня подозревала. И Генрих подумает немного и поймет, что все Славкины домыслы — бред сивой кобылы.
— Что за разговорчики в неурочное время? — гаркнул у нас над ухом Прошка. — Завтра пойдете сортиры чистить.
— Уймись, придурок, — буркнул Марк. — Перебудишь ведь всех.
— Да кого будить-то? Леша, во всяком случае, не спит.
— Правда? — обрадовалась я. — Тащи его сюда, Прошка. Он мне просто позарез нужен.
— Ну конечно! Нас ей, видите ли, недостаточно. Мы ночами не спим, за нее переживаем, а она только о своем драгоценном Лешеньке думает!
— Зачем я тебе нужен, Варька? — Леша вступил в пятно света от костра.
— Мы сейчас убийство будем раскрывать. Без твоей феноменальной памяти нам не обойтись.
— А меня не зовете?! — послышался негодующий возглас Генриха. — Вы собираетесь распутывать убийство без меня?
— А на что ты нам нужен? — удивился Прошка. — Ты только и способен твердить: тот не мог этого сделать, этот ни за что на свете, а о той вообще говорить не приходится! Эдак мы до зимы тут просидим и ни на миллиметр с места не сдвинемся!
— А ты уверен, что без Генриха сдвинемся? — усомнился Леша. — Мы уже почти неделю разные версии выдвигаем и тут же обратно задвигаем.
— У меня есть план, — сообщила я. — Давайте поиграем в логическую игру. Предположим, у всех нас были какие-то мотивы для убийства. Серьезные или нет — не имеет значения. Например, нас с Марком на убийство личная неприязнь толкнула. Прошка из любви к комфорту убил — понял, что, если Мирон будет вертеться у нас под ногами, спокойного отпуска нам не видать как своих ушей.
— Ну конечно! — обиделся Прошка. — Я сразу смекнул, что с парочкой трупов у нас тут наступят тишь да гладь да божья благодать.
— Ты просто всего не предусмотрел. Думал, гибель Мирона спишут на несчастный случай, безутешная вдова отправится восвояси оплакивать кончину любимого супруга, а нас все оставят в покое. Кто же знал, что Нинка обвинит нас в убийстве?
— А у меня какой мотив? — заинтересовался Генрих.
— Тебя мы, так и быть, из круга подозреваемых выводим.
— Почему?
— Нечего было разъезжать по Симферополям, пока у нас тут происходили самые важные события… Так, ну, со Славками понятно, они с Мироном фирму не поделили. Татьяна, та тоже, по всей видимости, особой симпатии к Мирону не питала, вот и решила, что нечего ее мужу черт-те с кем дружбу водить. С Ирочкой еще проще. Кто-то — Мирон или Нинка — пренебрежительно отозвался о ее внешности или актерском мастерстве.
— А я? — спросил Леша.
— Ты… ну, например, ты из рыцарских побуждений Мирона столкнул — не вынес его гнусных оскорблений в мой адрес.
— Ага. А потом из тех же побуждений задушил подушкой спящую Нину.
— Ну, не знаю, Леша. Придумай себе какой-нибудь мотив.
— Не буду я ничего придумывать. Не было у меня мотива!
— Не будь свиньей, Леша! — возмутился Прошка. — Так нечестно! У всех мотивы есть, а у него нет.
— Леша убил из любви к искусству, — предложил свою версию Марк.
— Ладно, — согласился Леша, — пусть будет из любви к искусству. Дальше-то что?
— А дальше, — продолжила я, — мы восстановим все свои действия во время пьянки и выясним, у кого была благоприятная возможность избавиться от Мирона. Потом переберем всех полученных кандидатов в убийцы и по характерам выявим самого подходящего.
— Да в том-то и дело, что возможность была у каждого! — воскликнул Прошка. — Когда Мирона столкнули, мы не знаем, а из-за стола в разное время выходили все. Поодиночке. И к Нине в палату все, кроме Марка и Леши, заглядывали, но исключать нельзя и их, потому как они запросто могли промолчать о своем визите. Мы, как нарочно, разбрелись в пансионате в разные стороны.
— Да, если возможности рассматривать, нам не удастся даже сузить круг подозреваемых, не то что вычислить убийцу, — согласился Марк. — А чем вам не нравится предложение вспомнить все события, которые произошли с момента нашей встречи с Мироном? Я уверен: какое-то из них и стало причиной убийства.
— Генрих уже говорил тебе: если иметь в виду, что убил кто-то из Славок или их жен, то событие, послужившее причиной убийства, могло произойти до нашей встречи, — напомнила я.
— Во-первых, это сомнительно. Убийца не мог столько медлить, ведь он рисковал, что его мотивы станут известны кому-то еще. Подумай, три супружеские пары, причем мужья — близкие друзья. А женщины, как известно, любят посплетничать. Разве в такой компании можно что-нибудь долго друг от друга утаивать? Во-вторых, пусть даже ты права. Но что нам мешает попробовать? Других-то разумных предложений не поступало.
