Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
— Может быть, пойдем… туда? — спросила она икивнула в сторону, куда понижалась земля.
— Там огонек, — ответил он.
Она не поверила:
— Откуда знаешь?
— Когда ты летела через кусты… могла бы заметить тоже.
Она прошептала:
— А если там… разбойники? Или песиглавцы?
Он долго молчал, в груди хрипело, доспехи скрипели. Наконецона услышала сиплый голос:
— Все равно умрем.
Но когда оба тащились, поддерживая друг друга, стараясь непотерять сознание, он внезапно заколебался. Смерть ему предстоит не толькоименно в эти дни, но и гадкая, позорная. Здесь он просто тихо бы умер, страдаяот ран, а там, где огонек, как раз и может быть это самое, гадкое…
Однако ноги тяжело переступали шаг за шагом. Умереть вполете, умереть на скаку, на бегу — это все смешалось. И хотя там, где оноставил горы трупов, тоже не мягкая постель, но сейчас он понукал себя идти,заставляя темные деревья двигаться навстречу, поворачиваться.
Мертвенно-бледная половинка луны изредка ныряла в редкиетучки. Тогда он двигался через абсолютную тьму, лишь сверху холодно инедружелюбно смотрели далекие звезды.
Он увидел огоньки раньше, чем месяц вышел из облаков. Какойкостер, это светились окна сразу на обоих поверхах широкого дома. Дороги отнего расходились на все четыре стороны. Судя по широкому огороженному двору,они набрели на корчму с постоялым двором.
Ворота качались, придвигались медленно, хрипели. Здоровой рукойДобрыня придерживал Лесю. Перед воротами и калиткой земля выбита до твердостикамня, но, несмотря на изнеможение, ему почудился тревожный запах большогосильного зверя.
К удивлению, калитка подалась от легкого толчка. Двор былзалит странным багровым светом, недобрым и зловещим, низкое красное небонависало, казалось, над самой крышей, словно над постоялым двором полыхалакрасная заря. Просторный двор пуст, только у коновязи сопели и чесались кони.Там осталась глубокая тень, Добрыне почудилось, что в той тени не только кони,а если кони, то слишком странные. Однако в голове гул, перед глазами вспыхиваютискры, вся коновязь двоится и троится, и то, что половина коней с крыльями, а уодного крылья так и вовсе как у гигант-ского нетопыря, концы скребут землю, такэто все мерещится от ударов по голове…
Двор покачивался, но здание приближалось с каждым надсаднымсапом. Красное, как раскаленное в горне, крыльцо, высокие ступени, периларезные, но толстые, дубовые, не переломить, даже если рухнуть сверху всемтелом…
Ступени исторгали хрипы и стоны, наконец приблизилась дверь.Добрыня на всякий случай посторонился. Выждал, но из двери никто не вылетелголовой вперед, тогда взялся за массивную ручку, потянул дверь.
Сразу ударило запахами печеного мяса, рыбы и мелкой птицы,сдобренной гусиным салом. Донесся приглушенный гул голосов, а когда дверьоткрыл шире, распахнулось просторное помещение с довольно высоким, хоть изакопченным сводом. Оно располагалось двумя ступеньками ниже, Добрыня окинулодним взглядом все разом, признал корчму с тяжелыми широкими столами, длиннымидубовыми скамейками, двумя отдельными столами и резными стульями для гостейвысокого звания.
На стенах масляные светильники, но по глазам больно стегнулбагровый огонь двух огромных очагов. После полумрака улицы кольнул как шилом, иДобрыня, прикрыв глаза ладонью, уже по запаху определил, что в широких жаровняхподжариваются ломти мяса, еще один очаг прямо под стеной вблизи столов, там наогромном вертеле вращается туша оленя. Он хотел тряхнуть головой, не веряглазам, но побоялся, что в черепе потемнеет вовсе, позорно рухнет на пол.
Леся дышала тяжело, подпирала здоровым плечом. Местсвободных много, но Добрыня остановился, пытаясь сразу определить, что за людии где сесть так, чтобы никто не ухватил сзади за горло.
В двух шагах в очаге бушевал, пытаясь вырваться, странныймалиновый огонь, однако на вертеле жарился привычный олень. Корочка ужеподрумянилась, капли жира срывались на раскаленные угли, там так же привычношипело, зло выстреливало вверх короткими блеклыми дымками.
Перед глазами расплывались фигуры за столами, он слышалтолько стук ножей и ложек, шумное сербанье, чавканье. В голове ворочались идробились камни. Перед глазами качалось, двигалось, расплывалось. Он с трудомиз всех этих пятен вычленил взглядом несколько лиц: красные, грубые, другиестранно бледные, успел заметить торчащие мохнатых уши, но при каждом шагешатало, не был уверен, что не почудилось.
Отдельно пировали плечистые охотники, их он вы-членил позапаху свежей листвы, что проникает в кожу, плоть и остается на долгие годы. Настоле у них только лесная дичь, а пили, судя по запаху, медовуху, зато засоседним столом шумно веселились низкорослые, но чудовищно широкие люди взеленой одежде.
Один из пирующих обернулся. На Добрыню и Лесю взглянулистранно оранжевые глаза немолодого человека. Голая, как валун на берегу моря,голова блестела в слабом свете, на груди в три ряда обереги: фигурки из дерева,камня, меди, янтаря. На ветхой душегрейке позвякивают амулеты, загадочные бляшки.Из-за плеча, где у многих рукоять меча или толстое древко лука, торчал резнойпосох с загадочно мерцающим камнем в набалдашнике.
За кухонной стойкой высокая женщина с копной ярко-рыжихволос резала яблоки. Над ее головой поблескивала черная доска. Добрыня, хоть вглазах и плыло, успел заметить на черной поверхности странные значки.
Перехватив его взгляд, женщина вскинула голову. Добрыняощутил, как по телу пробежала дрожь, словно внезапно подуло морозным ветром.Роскошная копна огненно-рыжих волос встала дыбом, Добрыня сразу понял, что этаженщина… эта хозяйка — ведьма. А какие громадные зеленые глазищи! Ведьмавдвойне.
Из кухни с топотом выбежала огромная и толстая, как леснойкабан, собака, рыжая, по-кабаньи с короткой шерстью, глаза как горящие уголья,а в открытой пасти блеснули острые ножи зубов.
Женщина вышла из-за стойки, собака опустила зад на пол у ееноги. У этого кабана в собачьей шкуре глаза оказались добрые, коричневые.
— Вам не до еды, — определила женщина. Ее взгляд спобитого мужчины соскользнул на Лесю, задержался на ее покрытой толстой коркойзасохшей крови руке. — И не до забав….
— Еды… — прохрипел Добрыня. — Вина!..Постель…
Женщина одобрительно улыбнулась:
— Слышу голос настоящего мужчины. Садитесь. Сейчас вамвсе принесут.
Леся усадила его за ближайший стол. Собака внимательнооглядела Добрыню и Лесю, глаза совсем не собачьи, вернулась на кухню.
Жаркий воздух, пропитанный запахами жареного мяса, проникалв легкие, согревал, Добрыня ощутил, как медленно отступает слабость, а больпритупляется, уходит в глубокие норы.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
