Она повернулась ко мне и сказала высушенным пресным тоном:
– Нужно сообщить об этом в соответствующие инстанции…
– Нужно, – подтвердила я. – Этим занимается Александр Николаевич.
– Понимаю, – ответила Марья Гавриловна, не меняясь в лице. – В таком случае, нужно поставить в известность Максима Леонидовича.
– И я так думаю.
– Придется его разбудить.
– Придется.
Она развернулась ко мне спиной, собираясь направиться в комнату Колобка. Но вдруг споткнулась, остановилась и нерешительно спросила:
– А… Элла Сергеевна? Ее тоже разбудить?
– Это сделаю я сама, – ответила я мрачно.
– Да, – с облегчением согласилась домоправительница. – Я тоже думаю, что так будет лучше.
Я она неторопливо удалилась. Я проводила ее долгим взглядом.
Да уж. Тайны этого дома весьма прозрачны.
Я пошла в комнату Эллы. Как вы сами понимаете, спальни у них с Максимом были разные. Поэтому стучаться я не стала.
Вошла в комнату, подошла к окну и раздернула плотные шторы, которые горничная всегда закрывала на ночь.
Тусклые лучи раннего мартовского рассвета упали на лицо спящей Эллы. Ее ресницы чуть дрогнули.
– Эля! – позвала я.
Молчание.
– Просыпайся! – снова позвала я, не отрывая спины от подоконника. Господи, как же я не выспалась!
Элла недовольно пожевала губами, пробормотала что-то маловразумительное и перевернулась на другой бок.
Понятно. Без резких мер не обойтись.
Я подошла к кровати и бесцеремонно тряхнула подругу за плечо:
– Проснись!
Недовольное бормотание.
Я посмотрела на ночной столик. Там стояла чашка с водой и лежала упаковка снотворного.
Ясно. Сидим на барбитуратах.
– Стефан умер, – сказала я негромко.
Сначала она никак не отреагировала. Потом медленно перевернулась на спину. Открыла глаза и уставилась в потолок. Их выражение напомнило мне мертвые глаза человека, оставшегося лежать в соседнем доме.
– Повтори, – попросила Элла трезвым голосом. – Ты сейчас что-то сказала…
– Стефан умер, – повторила я очень внятно.
Еще минуту она лежала неподвижно. Потом завозилась и приподнялась на постели.
– Еще раз повтори, – потребовала она.
– Стефан умер.
Она стиснула зубы. Протянула руку в сторону, не глядя, пошарила по тумбочке. Наткнулась на чашку с водой, поднесла к губам.
Машинально допила оставшуюся воду, вернула чашку на место.
Я стояла молча, ожидая истерики.
Но истерики не последовало.
Элла посмотрела на меня абсолютно сухими глазами и рассудительно сказала:
– Тогда нужно подниматься…
– Нужно, – согласилась я, не смея поверить в такое везение. Обошлось!
– И одеваться.
– И одеваться, – согласилась я, чуть ли ни радостно.
– Встаю.
– А я пойду к себе. Умоюсь, – ответила я и направилась к двери.
Элла спросила вслед:
– Максим знает?
– Марья Гавриловна отправилась его будить, – ответила я на ходу.
Вышла из спальни приятельницы и пошла в свою.
Предстоит долгий и, видимо, неприятный разговор со следователем. Нужно хотя бы для приличия зубы почистить. Да и умыться не помешало бы.
Я открыла дверь своей комнаты и остолбенела.
В спальне царил ужасающий разгром. Ящики комода были вытащены, их содержимое разбросано по всей комнате.
Тот же кошмарный бардак творился и в гардеробе.
Спортивная сумка, в которую я запихала часть своих шмоток, стояла посреди комнаты. Ее содержимое небрежно свалили рядом.
– Ничего себе! – сказала я вслух.
Перешагнула через порог и остановилась.
Наверное, здесь ничего нельзя трогать. Я и не буду. Возьму только зубную щетку.
Я сделала один шаг вдоль стены, и нога моя наткнулась на что-то твердое.
Я шарахнулась в сторону.
У стены валялся обычный одноразовый шприц, наполненный каким-то лекарством.
Впрочем, возможно, это было не лекарство.
Возможно, это был яд.
Мне-то откуда знать? Это не мое!
Глава 17
– Я этот шприц впервые в глаза видела, – повторила я следователю, приехавшему из города.
Верить в то, что этот мальчик работает следователем, получалось с трудом. Он был едва ли старше меня, но я обращалась к нему по имени-отчеству – «Николай Сергеевич». И это было единственное, что придавало ему некоторую солидность.
– То есть у вас при себе аптечки не было? – уточнил мальчик дотошно.
– Не было.
– А у хозяев дома?
– Не знаю. Спросите сами.
Мы беседовали, сидя в гостиной Стефана. Наверху работали эксперты, или как они называются…
Не помню.
Впрочем, с ними нам еще предстоит тесное знакомство.
Сразу после того, как закончился осмотр спальни убитого хозяина дома, начнется не менее тщательный осмотр мой разгромленной комнаты.
О наличии в ней шприца я следователю сообщила сразу. Поднимать его не стала, не тронула в комнате вообще ничего. На носочках пробралась в ванную комнату и забрала оттуда зубную щетку.
И даже зубы почистила в ванной Эллы, а не в своей, за что удостоилась следовательской похвалы.
– А паспорт у вас с собой?
– С собой, – ответила я и протянула следователю документ.
Тот небрежно изучил содержание этой короткой, но исчерпывающей книжицы.
– Саратов? – спросил он, поднимая на меня глаза.
– Саратов, – подтвердила я.
– В Москве, значит, проездом?
– Не совсем, – ответила я неловко. – Хочу купить здесь квартиру.
– А-а-а, – с уважением протянул мальчик, которого я называла «Николай Сергеевич». – Это хорошо. Уже выбрали?
– Еще нет.
– А у Волоховых вы гостите?
– Ну, да, – ответила я расплывчато.
– Давно?
– С конца февраля. Точную дату не помню, спросите у них.
Честно говоря, я ощущала некоторый дискомфорт, рассказывая о себе. Я до сих пор не решила, нужно ли начинать повествование о моей нелегкой судьбе и частичной потере памяти.
