— И кто она у тебя? — спросил отец Григорий.
— Бизнес-леди, миллионщица, — улыбнулся Денис. — Приехала хрен знает откуда — деревня Козий Дол Воронежской области. В деревне два дома было: в одном коза одичавшая жила, в другом — она с бабкой глухой. Как бабку похоронила, дверь на щеколду заперла и в Москву поехала, столицу покорять… Дело обычное, сам понимаешь… Здесь поступила в институт, а потом… Ну, в общем — повезло. На золотую жилу напала, дело свое открыла, очень удачно, да еще друг один денег подкинул… Отец моей дочки. Я его не видел никогда… Потом он слинял куда-то, то ли сел, то ли еще что-то. Может, помер. Оксанка ничего не говорит — хоть убей ее… А она-то и развернулась. Когда приехала в Москву — по телефону разговаривать не умела, общежитие по вечерам мыла, пока училась… А теперь — что ты! Слова поперек не скажи!
— Но ты же говоришь?
— Что именно?
— Слова свои собственные говоришь, это же видно.
— Да говорю-то говорю… — Он налил себе еще, но заметил взгляд отца Григория. — Гм… А здесь напиваться-то не очень, наверно?
— Не очень.
Денис, досадливо крякнув, отставил бутылку.
— Ну и ладно. Может, пойдем куда-нибудь, а, Лех?
— Да я в общем-то на службе еще… — улыбнулся отец Григорий. — Если только вечером, попозже… К нам приезжай.
— Ой, Татьяна твоя меня как вспомнит… Я ж, идиот, такое как-то учудил… Она тебе не рассказывала?
— Кажется, нет, — сдержанно ответил священник. — А сюда-то ты как попал, к нам? Ты так и не сказал.
— Это отдельная история. Слушай, Леха… Может, мне на исповедь прийти? Девушка тут одна у вас работала, очень… гм… милая… Может, ты ее помнишь?
Отец Григорий очень мягко уточнил:
— Какая девушка?
— Алена Ведерникова. Пела во время службы. Тоже дура… Работку себе нашла… Ты извини, Лех, или как тебя лучше называть, батюшка, да? И в общем… Да это на бегу не рассказать…
— Ну и не рассказывай, — кивнул отец Григорий, внимательно слушавший Дениса. — Хочешь, приходи на исповедь. Можешь ко мне, можешь к другому священнику. Подготовиться только надо.
— Ага. У вас все видишь как непросто: подготовиться, не есть мяса, поститься, молиться, не материться… Да?
— Да нет, все проще, — дружелюбно, но чуть отчужденно улыбнулся отец Григорий. — Давай свой телефон, и вот — возьми все мои координаты. Приезжай с женой в гости. С женой и с дочкой. Как, говоришь, их зовут?
— Оксана и Маргоша, — машинально ответил Денис, обескураженный непривычной ролью однокашника.
— Вот с Оксаной и Маргаритой и приезжай, — кивнул отец Григорий. — В это воскресенье, к примеру. У нас полгода близняшкам будет. — Он встал. — Договорились?
— Да… Ну да… Почему нет? Давай…
Провожая Дениса, уже на крыльце, отец Григорий вдруг негромко сказал:
— Девушка эта, Алена, больше здесь не поет.
Денис резко остановился:
— А что с ней, ты не знаешь? Я… — Он осекся, увидев вдруг внимательный взгляд отца Григория.
— Не знаю, — мягко, но категорично ответил тот. — И никто не знает. Она тебе близка?
— Н-нет… то есть… да… То есть… нет.
Отец Григорий секунду подождал, не скажет ли Денис еще что-то, и только потом кивнул:
— Рад был встрече. Созвонимся в субботу вечером, ждем!
— Ага! Спасибо!
Отец Григорий, глядя ему вслед, негромко проговорил:
— Бог с тобой, Турчанец…
Еще пару дней промаявшись в сомнениях и догадках, Денис, наконец, признался себе, что единственный человек, кто точно знает об Алене все, — это ее мать. Хочешь — не хочешь, придется к ней ехать. Кира, конечно, и любом случае наорет, но все расскажет, он был в этом умерен. Резкая, рыжая, взбалмошная Кира, внешне совершенно непохожая на свою милую дочь, из-за которой теперь такие сложности и передряги в его судьбе, молчать просто не сможет. А ему внимательнее надо было смотреть, и понять, что их сходство спрятано где-то глубоко внутри. Милая дочка, нежная и беспомощная, оказалась вполне самостоятельной и решительной особой, в нужный момент сумевшей сказать: «Буду! Смогу!» Да-а… Где только теперь эта особа со своей решимостью, на каком свете…
Для начала Денис подъехал к дому Алены — а вдруг она появилась. Посидела у подруги недельку-другую, попряталась от него и пришла домой… Но в окнах было темно.
— Понятно. — Он устало покрутил головой. Половина десятого вечера. Вряд ли она уже сегодня придет… Денис как-то отгонял от себя мысли, что Алена не придет больше никогда. Да мало ли что бабки сказали! Вот сейчас он приедет к Кире, и дверь ему откроет радостная пузатая Алена. Или уже не пузатая… Денис ехал медленно, вспоминая дорогу — он несколько раз подвозил Алену к матери и даже был у той в мастерской, давно, в самом начале их отношений, когда был влюблен, как идиот… Да, как полный идиот. Бегал с цветами и звонил по пятнадцать раз в день. Не мог успокоиться, пока не слышал вечером ее голос… Он, наверное, и не влюблялся так ни в кого до Алены… Забрала его своей доверчивостью и… — черт знает чем еще она его зацепила! И столько лет держала!.. На коротком поводке… И что теперь? Он опять в дураках. Ему не сказали главного… Что дальше-то? Бегай, Деня, высунув язык, по городу и ищи Аленушку. Не мытьем, так катаньем. Умно…
А вот почему так и не звонит эта Лора? Если она что-то сделала… Что именно сделала? Он должен знать, должен! Хотя он и не хочет этого знать… Но почему она не приходит за деньгами? Ерунда какая-то… Может, у нее ничего не получилось… А что именно не получилось?
Денис наконец нашел дом Киры. Въехав в высокую арку сталинского дома, он набрал номер ее телефона.
Кира ответила энергично, но не так возбужденно, как обычно:
— Да!
— Кира Анатольевна, не вешайте трубку…
Денис услышал короткие гудки.
— Ладно! — Он решительно вышел из машины, быстро пошел к подъезду. — Дочки-матери… Прятки-догонялки… Взрослый человек, трубки швыряет…
Он зашел в подъезд вместе с какой-то женщиной, придержав ей дверь. Та подозрительно взглянула на него. Денис приветливо улыбнулся, показав рукой наверх:
— Я к скульптору. Она наверху тут живет.
— А-а-а… Понятно!.. Сейчас к ночи толпой пойдут… лохматые да разукрашенные…
Денис поднялся на лифте на седьмой этаж и взбежал по чуть просевшей от времени лестнице на площадку мансарды, секунду передохнул и позвонил. Дверь ему открыл очень коротко стриженный Федосеев, одетый в черную толстовку, на которой из разноцветных отпечатков ладони складывалась большая буква «А».
— Всем привет, — сказал Денис и сразу прошел в квартиру.
— И вам тоже не болеть… — ответил Федосеев, с интересом глядя на незнакомого ему посетителя. — Кира Анатольна! — прокричал он в глубину квартиры. — К вам дядя!
