– Вы рассказали ему об ужине в ресторане?
– Да.
– Вы упомянули про чилийское вино?
– Да.
– И сказали, что не запомнили, какой оно было марки?
– Да.
– И о том, что, несмотря на это, все-таки помните, что онобыло именно чилийским?
– Да.
– И вы не помнили всего этого в пятницу, когда давалипоказания в суде?
– Нет, не помнила.
– Но вспомнили в субботу, когда оказались в офисе мистераФритча?
– Да.
– До того, как получили записку, или после?
– Записка мне тоже помогла.
– В какой степени?
– В некоторой.
– Она воскресила в вашей памяти события того вечера?
– Да.
– О которых на самом деле вы до ее прочтения ничего непомнили, не так ли?
– Нет, кое-что я, конечно же, помнила.
– К примеру, то, что в тот вечер в ресторане мистер Арчерзаказал красное чилийское вино?
– Да, я вспомнила об этом еще вечером в пятницу. Этопроизошло как-то само собой.
– Благодарю вас, миссис Лавина, – сказал Мейсон. – Думаю, наэтом к вам у меня все. Теперь, с позволения уважаемого суда, мне хотелось быповторно вызвать для перекрестного допроса свидетеля Родни Арчера. У меня естьк нему еще несколько вопросов.
– У вас есть вопросы к миссис Лавине? – осведомился у Фритчасудья Иган.
– Нет, ваша честь.
– Очень хорошо. Просьба пригласить мистера Арчера дляповторного перекрестного допроса.
Когда Марта Лавина покинула свидетельское место, в залевоцарилась напряженная тишина, а несколько мгновений спустя Арчер вошел в зал иснова занял свидетельское место.
– Мистер Арчер, – обратился к нему Мейсон, – общались ли выс миссис Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередноесудебное заседание?
– Сегодня утром я с ней поздоровался.
– Я имею в виду темы, имеющие непосредственное отношение кделу, – уточнил Мейсон.
– Разумеется, нет.
– Прошу прощения, ваша честь, – подал голос Фритч. – На мойвзгляд, будет куда более честно по отношению к свидетелю, если обвинениепоставит его в известность относительно…
– Сядьте! – одернул его судья Иган. – В сложившихсяобстоятельствах суд как никогда заинтересован в том, чтобы допрос свидетелявелся по всем правилам. В связи с этим я предлагаю сторонам хранить молчание ипредоставить мне возможность самому задать несколько вопросов свидетелю. МистерАрчер, вы готовы поговорить со мной?
– Да, ваша честь.
– Скажите, общались ли вы с Мартой Лавиной после того, как впятницу вечером закончилось очередное судебное заседание, на темы, имеющиенепосредственное отношение к слушаемому делу?
– Нет, ваша честь. Я понимал, что это запрещено.
– И вы не затрагивали тему дачи ею показаний?
– Нет, ваша честь.
– Вы не обсуждали того, что случилось в ночь нападения?
Арчер неуверенно взглянул на Фритча, затем обвел взглядомсобравшихся в зале людей, лица присяжных, и, видимо, ему передалось овладевшеевсеми напряжение.
– Простите, ваша честь, но я не вполне понимаю, чем вызваныэти вопросы?
– Общались ли вы каким бы то ни было образом по поводу какихбы то ни было событий, имевших место в тот день, когда на вас было совершенонападение? – спросил судья Иган.
– Ну… в общем… да.
– Так, значит, вы все-таки общались?
– Это касалось каких-то пустячных подробностей.
– Вы обсуждали их в разговоре с Мартой Лавиной?
– Нет… не совсем.
– Может быть, в процессе общения вы упоминали и о том, какиеблюда заказывали тем вечером в ресторане?
– С позволения суда, я хотел бы… – начал Фритч.
– Попрошу обвинение не вмешиваться! – перебил его судьяИган.
– И тем не менее у обвинения есть право заявить протестпротив задаваемых судом вопросов, – не унимался Фритч.
– Чем же вам не понравился мой вопрос?
– На мой взгляд, – ответил Фритч, – свидетелю необходимодать однозначно понять, что вопрос суда подразумевает не только устное, нотакже и письменное общение.
Судья Иган негодующе откинулся на спинку кресла.
– Вот как раз это суд и хотел выяснить у свидетеля, мистерФритч, – раздраженно произнес он. – Разумеется, вы имели полное право заявитьпротест, однако то, как вы его сформулировали, ясно дает суду понять… в общем,это весьма показательно. Мистер Мейсон, вы можете продолжить перекрестныйдопрос.
– Мистер Арчер, вы в состоянии ответить на последний вопроссуда?
– Видите ли, – начал Арчер, – в субботу утром у меня былавстреча с мистером Фритчем в его офисе, во время которой он задал мне нескольковопросов, – сами по себе они не имели непосредственного отношения к нападению,а были заданы с целью проверить точность моих воспоминаний о событиях тоговечера. Поскольку информация, которой интересовался мистер Фритч, никак несвязана с преступлением, я решил, что не случится ничего противозаконного, еслия изложу ее в записке и передам миссис Лавине, что я и сделал.
– Сообщив миссис Лавине даже тип вина, который был вамизаказан в ресторане, а также что ела она, что ели вы и тому подобные детали?
– Да.
– Вы узнаете эту записку? – спросил Мейсон, показываясвидетелю листок желтой бумаги.
– Да, это она, – ответил Арчер.
– Вы узнаете свой почерк?
– Да.
– Вы подготовили эту памятку и вручили ее миссис Лавине длятого, чтобы, ознакомившись с показаниями, данными вами мистеру Фритчу, онамогла отвечать на его вопросы, не противореча тому, что было сказано вами? Нетак ли?
– Ну что вы, мистер Мейсон! Конечно же, нет, – покачалголовой Арчер. – Я просто подумал, что, возможно, получив вызов к помощникуокружного прокурора, миссис Лавина станет переживать, не связано ли это счем-нибудь еще… Сами понимаете, она ведет дела, управляет несколькими ночнымиклубами… И тогда, желая хоть немного ее успокоить, я набросал эту записку, вкоторой дал понять, о чем именно расспрашивал меня мистер Фритч. Вот и все.
