На другом конце студенческого городка в своей комнате в доме «Тау», с нетерпением ожидая телефонного звонка, сидел Дэннис Флаэрти. Как это нередко бывало, он думал об Элизабет, пытаясь понять, как же все зашло так далеко. Рядом с ним на кровати лежал черный мешок для мусора. Дэннис никак не мог решиться открыть его. Игра подошла к концу, и закончить все было непросто, хотя Дэннис и знал, что ему придется подчиниться, если он хочет спокойно жить дальше… и если хочет найти способ вернуть Элизабет.
Зазвонил телефон.
— Ты готов? — спросил голос на том конце провода.
— Да, — солгал Дэннис.
Человек повесил трубку, и Дэннис остался сидеть в оглушительной тишине. Он пытался придумать какой-нибудь другой способ выполнить задание. Другой способ завершить все.
Бесполезно.
Впервые за все время, сколько он себя помнил, Дэннис перекрестился.
Он открыл мешок и извлек содержимое.
45
Мэри выехала на парковку возле крытого бассейна на Прайд-стрит и еще раз посмотрела на фотографии. Конечно, она видела эту красную машину на снимке, который рассылал Уильямс. Но этот же автомобиль упоминался во время их поездки в Белл-сити. По словам Пола, именно красную «хонду» продавали в доме на Сент-Луис-стрит. Не пытается ли Уильямс вновь направить ее туда, где он когда-то жил вместе с Дженнифер и Полли?
Двигатель «камри» работал на холостом ходу, а вокруг опускалась ночь. Чтобы рассмотреть фото, Мэри пришлось включить внутреннее освещение. Уже почти семь вечера, и ее родители наверняка собираются: отец принимает душ, а мать выходит из ванной с мокрым полотенцем на голове. Но Мэри не встретится с ними в ресторане. У нее еще есть дела в Винчестере, и она собирается закончить то, что начала. Мэри позвонила матери на сотовый. Объяснила, что приедет домой поздно, и попросила не ждать ее. Да, все в порядке. Да, она хорошо сдала все экзамены. Нет, ей ничего не нужно. Они увидятся позже, и пусть пообещают — «обещай, мам», — что не станут ждать.
Закрыв глаза, Мэри задумалась. Как же использовать эти фотографии, эти «подсказки» Уильямса, чтобы что-нибудь понять? В ушах раздался тихий гул, возникло ощущение предвкушения, и Мэри понимала, что растратит его впустую, если не разгадает намек профессора.
«Уверен, это уже не игра, — сказал ей Брайан три ночи назад, вспоминая поездку с Элизабет Орман. — Думаю, она говорила всерьез».
Развернувшись на Прайд-стрит, Мэри отправилась назад в Винчестер. На холме справа, который студенты называли Грейс-Хилл, она увидела дом ректора. Мэри свернула на подъездную дорогу и поехала вверх по склону, направляясь к жилищу Орманов. Слово «жилище» никак не подходило этому зданию. В действительности это был особняк, отстроенный в стиле загородной виллы девятнадцатого века. Высоко над деревьями вздымалась двухскатная крыша. Мэри знала, что там четыре этажа площадью более пятисот квадратных футов.
Девушка вышла из машины и направилась к входной двери. Она и понятия не имела, что сказать жене ректора, если та подойдет к двери. Сообщить, что ее муж является соучастником убийства, произошедшего двадцать лет назад? Или что она знает, что Элизабет спала с Дэннисом Флаэрти? Мэри позвонила в дверь и немного подождала. Внутри раздались слабые шаги, и, со скрипом отворив дверь, перед ней предстал ректор Орман.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— У меня есть информация о профессоре Уильямсе, которая вас заинтересует, — сказала Мэри. Она импровизировала, изобретая рассказ на ходу. Это бодрило, и Мэри не подавляла это ощущение.
Глаза старика приняли мрачное подозрительное выражение, и он произнес:
— Входите.
Мэри последовала за ректором в дом. На полу возле дивана валялись газеты, а мерцавший в углу плазменный телевизор показывал какую-то спортивную передачу.
— Извините за беспорядок, — сказал Орман, заталкивая несколько газет под диван.
Он жестом пригласил Мэри сесть, и она устроилась на неустойчивом антикварном стуле напротив старика. Ей раньше не доводилось видеть ректора таким взъерошенным. На нем был университетский балахон и спортивные штаны. Дырявые носки. Волосы Ормана спутались и торчали хохолком, как будто он только что встал с постели.
— Говорите, — сказал ректор.
— Уильямс вел у меня логику в этом семестре, — начала Мэри. — И кое-что из того, что профессор нам рассказывал, было… скажем так, весьма необычно.
— Что, например? — заинтересовался Орман. Он подался вперед к Мэри, зажав бифокальные очки между сплетенными пальцами.
— Про Дианну Уорд.
Когда Мэри произнесла это имя, ректор не шелохнулся. Она внимательно посмотрела на старика в поисках каких-либо признаков волнения, но тот сидел неподвижно.
— Об исчезновении этой девушки, — продолжала Мэри, — и еще одной, по имени Полли, которую, по его словам, вы знали.
Орман рассмеялся. Это был низкий гортанный смех, едва уловимый на слух.
— Леонард вечно что-нибудь болтает, — сказал Орман. — Он уже лет двадцать трезвонит без умолку. Здесь, в Винчестере, мы привыкли пропускать мимо ушей его… теории. Большинство из них безобидны, хотя некоторые его предположения весьма некорректны, если не назвать их потенциально опасными. Вы и представить себе не можете, как много я с ним беседовал об этом. Каждый раз Леонард обещает исправиться. Но изменений никаких. Пустые слова. И мы предполагаем, что именно по этой причине профессор уехал.
