Из моха на скалах сочится жидкость, когда он карабкается вверх. Он ощущает воду коленями, голенями и руками. Гевин останавливается и оглядывает проход на всю длину. Это тупик. Никто не пользуется этим путем, поскольку он ведет в никуда. Но здесь кто-то есть сейчас. В дальнем конце Гевин способен различить стоящую фигуру. Этот человек так же неподвижен, как скалы, как сам Зеленый рыцарь, но он сделан не из камня. Это человек, который завлек Гевина к часовне, к месту отмщения и возмездия, к месту мифов и исторических событий.
— Г. Н.?
Голос Гевина звучит так же слабо, как утреннее дуновение.
Фигура не двигается с места, поэтому Гевин делает несколько шагов вперед. По мере приближения фигура становится яснее. Он видит человека в темных джинсах, пальто, черной шерстяной шляпе, плотно надвинутой на голову из-за холода. Приблизившись еще, он видит руки, засунутые в карманы, выдыхаемый из ноздрей пар. Подойдя еще ближе, Гевин видит красные пятна, выступившие на щеках человека из-за холода, шрамы на его шее, слезы в глазах. И вот их разделяет всего лишь фут.
— Бертран?
Выступившие слезы катятся вниз по лицу Бертрана.
— Прости, — говорит он.
Бертран крепко обнимает Гевина за плечи и трясет его.
— Прости, прости, — повторяет он почти плачущим голосом.
Хотя у Гевина перехватывает дыхание, он кое-что воспринимает из того, что происходит. Он смотрит на Бертрана и моргает как бы для того, чтобы прочистить глаза.
— Ты же погиб, — шепчет он.
Бертран прекращает его трясти и глядит ему в глаза. Затем они оба крепко обнимаются. Гевин ощущает щекой грубую ткань пальто, и оттуда, где ее смачивают слезы, исходит слабый запах псины.
— Я видел, что ты умер.
От шеи Бертрана идет тепло. Шрамы на ней заостряются вверху — видимые концы более протяженных шрамов на его теле, оставленные побоями. Но на шее нет горизонтального шрама. Голова Бертрана никогда не отделялась от его тела. Гевин чувствует биение его сердца.
Бертран разжимает объятия и резко отворачивается.
Стоя спиной к Гевину, он бормочет:
— Прости. Я болен. Голова не работает, как надо.
— Я видел, что ты умер, — повторяет Гевин.
Он трогает руками лицо Бертрана. Тот отодвигается, поворачивается и возвращается, чтобы снова стать перед Гевином.
Кроваво-оранжевое солнце только что поднялось над горизонтом. Оно посылает огненное свечение. Края ущелья позади, куда проникает свет, выглядят изумрудно-зелеными. Гевин ясно видит Бертрана, его черты, поры на коже, голубизну глаз, беспокойно двигающиеся руки.
— Этот фильм поместили в Интернете, и я его скачал. Не думал, что ты найдешь его, склейка очевидна. Человек с ножом, убийца, не похож на тебя — он выше и шире.
Гевин пытается вспомнить, но это было так давно. Когда его заставляли смотреть фильм, он почти не осознавал себя. Видел то, что от него требовали видеть.
— Я думал, ты давно догадался, что Г. Н. был я.
— Ты был Г. Н.?
— Да, я Г. Н. Именно я писал тебе электронные письма.
— Г. Н. — твой брат.
— У меня нет брата. Есть просто я, Бертран, Г. Н. Одно лицо.
У Гевина кружится голова. Он хмурится:
— Но почему?..
— Я ненавидел тебя. Ненавидел за то, что ты не убил меня.
— Мне показали видео — я думал…
— Мне хотелось, чтобы ты думал, что убил. Хотелось тебя уничтожить.
— Не могу поверить, что ты здесь.
Гевин трогает руку Бертрана, которая закоченела от холода. Бертран отдергивает руку и прижимает ее к себе.
— Я бы убил тебя.
Гевин смотрит Бертрану в глаза, они не бегают.
— Если бы это был я, если бы прицелились ружьем в мою голову и я счел бы, что умру, то убил бы тебя.
Гевин отворачивается:
— Нет, ты…
— Убил бы. В тот момент, когда мы были в этой комнате, если бы от меня потребовали что-нибудь сделать для своего спасения, я бы сделал это. Что бы это ни было.
Их взгляды снова встречаются.
— Вот почему я ненавидел тебя. Ненавидел твое великодушие, твою самоотверженность. Хотелось, чтобы ты узнал, чего это стоит.
— Что стоит?
— Знать. Знать без тени сомнения, что ты умрешь. Знать, что этот момент, эта тьма, это зловоние, этот каменный пол под коленями, эта Зеленая часовня — последнее, что у тебя остается. Навсегда. Я хочу… Я хотел, чтобы ты смотрел на смерть открытыми глазами, как я.
— Я так и смотрел. У меня не было сомнений в том, что они убьют меня тоже.
Бертран не обращает внимания на его слова и продолжает:
— Я хотел, чтобы ты поверил в мою готовность убить тебя. Вот почему я попросил тебя принести мне пакет.
— Пакет! Я совсем забыл. Он у меня.
Гевин вынимает пакет из сумки и протягивает Бертрану. Тот берет его, не сводя взгляда с лица Гевина.
— Хочешь узнать, что в нем?
— После того как я таскался с ним полгода? Конечно хочу.
За Гевином лежит ствол упавшего дерева. Они садятся на него рядом. Покрывающий ствол мох насыщен влагой, и их брюки мгновенно промокают. Гевин почти не замечает этого.
Пакет обернут коричневой бумагой, протертой местами до мягкости ткани. Имеются небольшие разрывы, а в одном углу — дырка, из которой виднеется пузырчатая пленка. Бертран разрывает бумагу. То, что находится внутри, много уже размера пакета. В нем много пузырчатой пленки.
Бертран медленно разворачивает сверток. Появляется деревянная рукоятка длиной полтора фута, но передняя часть предмета все еще плотно укрыта ватой. Даже когда кончается пузырчатая пленка, остается овальный чехол из жесткой кожи, скрывающий ее форму. Но у Гевина уже складывается представление о том, что это может быть.
Бертран расстегивает застежки и вытаскивает из чехла топор. Он великолепен. Топорище выгибается от рукоятки, его лезвие расширяется до заострения. Оно сияет серебром и украшено сложной кельтской вязью. Лезвие помещено в кожух, который Бертран снимает. Лезвие поблескивает, притягивает низкие лучи утреннего солнца, отражая их на лицо Гевина и слепя его.
— Чудная вещь!
— Это точная копия кельтского бородовидного топора. Боевой топор, им сражаются и убивают.
— Им можно нанести много вреда.
Бертран слегка проводит пальцем по лезвию топора.
— Можно кого-нибудь убить.
Бертран вскакивает и размахивает топором в воздухе. Гевин следит в восхищении, как блестящее лезвие рассекает воздух широкими дугами слева направо и наоборот. Затем взмахи прекращаются.
